— Присаживайся, дочка. Или чай пойдём пить?
— Нет, спасибо. Я немного подышу. Тут такой воздух хороший.
Я больше не ощущаю неприятные запахи, которые встретили меня. Во дворе отца пахнет хвоей, потому что у калитки растут три ели, и различными цветами. У него так красиво и аккуратно во дворе, что я начинаю сомневаться в его честности касаемо отсутствия тут женщины.
— Ты такая взрослая стала… — шепчет отец и улыбается.
— Как ты жил?
— Мира, ты так похожа на свою бабушку… Прости меня, дочка… Прости, — перебивает он, покачивая головой.
— За что ты просишь прощения? — удивляюсь я.
— Я не всё сказал по телефону, боялся, что ты не приедешь. Я нашёл вас через три года после того, как уехали, но твоя мать убедила меня, что я не имею на тебя прав. Я пытался добиться встреч с тобой, но после результатов ДНК, которые подтвердили, что твой отец не я, а её любовник, я сдался. Я только теперь понял, что должен был в землю вгрызаться зубами и бороться за тебя. А я сдался. Наверное, она тогда использовала ДНК Клары, я ведь и не проверил даже, не попытался проверить. Но ты копия своей бабушки, моей мамы. У меня нет ни капли сомнений.
Я улыбаюсь уголками губ и ощущаю, как в душе разливается горечь. Зачем маме это было нужно? Почему она так активно пыталась не дать нам с отцом найти друг друга?! Ничего не понимаю, если честно… Если она так не любила меня, не проще ли было просто взять и отдать отцу? Я думаю, что если встречусь с ней позже, то обязательно задам все эти вопросы.
— Что было, то было… Расскажи, как ты поживаешь? У тебя не было больше семьи?
— Семья… Семья была. Я приехал к матери в деревню, познакомился с женщиной и решил попробовать ещё раз создать семью. У неё была девочка от прошлого брака, я удочерил её… Вместе мы выдумали легенду, что я отец, который не мог их отыскать долгое время… И девочка всю жизнь верила. Я пытался восполнить ею дыру в сердце, образовавшуюся после того, как потерял тебя, но полюбил её иначе, как вторую дочь.
— А где же она теперь? — спрашиваю, когда отец замолкает и вглядывается в пустоту.
Ревности внутри нет, но какое-то неприятное ощущение колышется, как пламя свечи на ветру.
— Лена умерла от опухоли мозга. Прошло уже больше четырёх лет, а всё как вчера…
— Прости, — шепчу я и чувствую, как стальные цепи сцепляют горло, царапая его ржавым металлом. — Почти пять лет назад я потеряла ребёнка…
— У каждого своя боль, — кивает отец. — Мне так жаль, если бы я не сдался и был рядом, этого могло не произойти…
— Ты прав: у каждого своя боль. То, что случилось, остаётся в прошлом, а нам следует двигаться дальше — в настоящее. А твоя жена? Та женщина? Где она? — не выдерживаю я.