Я в ужасе откинулась на спину и попыталась встать, но порыв ветра снова принес проклятый дым и швырнул его в мои легкие.
Стрелы накрыли не только загон, но и палатки с хижинами. Вокруг все пылало, когда в лагерь ворвались всадники на лошадях с длинными копьями в руках. Я из последних сил поползла к центральному шатру и вдруг застыла, увидев Каспиану, склонившуюся над бесчувственным Орханом. Она кричала и звала меня на помощь, но взамен явился всадник в красном плаще с широким капюшоном, приблизился к эсперу и, не спешившись, вогнал острие копья в сердце Орхана. Поскакал дальше, подло протыкая одного спящего эспера за другим.
На грани обморока я даже вскрикнуть не сумела, когда повстанцы плотным кольцом окружили шатер, где лежал мой Кайс. Последние крохи сил вышли из моего отравленного дымом тела, разум помутился, а взамен пришли пустота и темнота.
Где-то на задворках туманного подсознания я все еще была жива, но лучше бы погибла на кровавом побоище. Образ горящей в жадном пламени Вербы сводил с ума, лишал остатков разума. Она смотрела на меня невинным молящим взглядом, взывала новую хозяйку о помощи, но я оказалась слишком слаба. Кровь эспера во мне сыграла злую шутку. Пусть и не сразу, но проклятый ядовитый дым свалил с ног. Не успела никому помочь. Отдала Кайса безжалостным красным капюшонам. Где он? Что теперь с ним будет? Жив ли еще?
«Глупая. Привела доброта тебя к беде», — вышла из тумана сознания мудрая старушка Ваакри. Посмотрела на меня с укором, замотала головой, — «дуреха моя», — улыбнулась снисходительно, словно дитя неразумного, но любимого отчитывала.
— Я не хотела, — зашевелились онемевшие пересохшие губы, и что-то будто лопнуло в груди.
Сердце загремело, как обезумевшее, в висках раздался страшный гул. Чувства вернулись, нахлынули пронизывающей насквозь холодной волной боли. Выбивающий воздух из легких разряд промчался по венам. В кожу будто вонзился рой ос, оставляя в мягкой плоти смертоносные жала. И я бы закричала во весь голос, да только горло пересохло пуще Ваниийской пустыни Саэроса. Теплая влага выступила из щелей прикрытых век и утопила ресницы в соленой воде. Капли сорвались с уголков глаз и скатились к вискам, затерявшись в волосах. Тогда я поняла, что лежу на спине на чем-то твердом и холодном, покачивающимся в разные стороны. Тошнота горькой желчью подкатила к глотке.
— А с этой что? — гул в ушах прорезал мужской хриплый голос.
Кто-то рядом жалобно всхлипывал под лязг металла и топот копыт. Спертый запах сырости до противного въелся в ноздри.