4. Алана
Когда тем вечером Алана подошла к воротам, она уже знала, что что-то не так: дубовые кованые двери были распахнуты настежь, будто кто-то огромный толкнул их рукой величиной с гору. Одна из унизанных артефактами створок, смыкавших периметр защиты, болталась лишь на верхней петле, упираясь углом в рыхлую черную землю.
«Успокойся, это ни о чем не говорит, — наивно сказала она себе, понимая, что это лишь самообман. — Может, что-то повредило двери».
Внутри свернулся клубок страха. Алана сунула руку под плащ и нащупала через ткань рубахи острый край маминого амулета, сжала его, успокаиваясь. Ей казалось, что дыхание было таким громким, что его могли слышать в деревне. Кровь стучала в ушах.
Постепенно морок ужаса отступил. Амулет согревал руку.
Алана прижалась к стене, чтобы и свет луны не мог ее достать, и скользнула за открытую и покалеченную створку, провела пальцами по холодным заклепкам: зачарованные узлы на пересечении металлических пластин были будто вырваны с корнем, и вместо касания причудливой серебряной вязи она укололась об острые шипы-занозы. Стараясь держаться тени, прячась за кустами, девушка, пригнувшись, побежала к главному зданию, стараясь не шуметь. За стеклами зиял мрак. Огромные окна большого зала второго этажа издалека казались черными провалами. Флигели тоже выглядели нежилыми. Когда Алана подошла ближе, молясь Свету, чтобы все почему-то просто покинули имение, она увидела, что многие рамы выбиты, а об рваные края стекол сквозняк треплет занавески. Все двери были закрыты.
Стояла какая-то странная тишина. Не пели птицы, не пищали мыши. Алана поняла, что не слышит и собак, и, бросив взгляд на будки, похолодела: маленькие и большие, верные и всеми любимые питомцы лежали, не двигаясь. Алана не решилась подходить. Она не верила, что собаки уснули.
Тенью девушка скользнула к торцу левого флигеля: там слуги всегда оставляли дверь прикрытой, но не запертой, чтобы можно было быстро попасть в дом. Ручка легко поддалась, и она очутилась внутри, но и внутри было так же тихо, как и снаружи. Алана бежала к комнатам родных и просила Свет помочь ей забрать их из этого вдруг ставшего мертвым дома; у печи, не останавливаясь, она подхватила прислоненный к косяку ухват и продолжила путь. Комнаты мамы и папы были пусты, кровать застелена, похоже, они не возвращались.
Каждый раз, заворачивая за угол, Алана поднимала ухват, и каждый раз за углом оказывалось пусто. Бесконечной анфиладой разворачивались перед ней темные, нетронутые, пустые и холодные комнаты слуг, потом — блещущие подсвечниками и зеркалами в лунном свете такие же будто остановившиеся во времени покои Голденеров. Будто кто-то разом потушил свет, задул камины и сменил тепло огня на осенний холод. Алана дрожала, дышалось рвано, как на морозе. Девушка никогда не сталкивалась с магией, но все вокруг дышало именно ей: темным и могущественным заклинанием.