Кроме того, теперь Алана с Хелки часто обсуждали прочитанное. Различия между ними в этих дискуссиях стирались, и Алана больше не чувствовала себя не способной поддержать беседу о чем-то важном простачкой. Ей нередко удавалось отстоять свою точку зрения, и эти маленькие победы, идущие на пользу обеим, грели ее. Девушки спорили о мотивах первых Вертерхардов и Теренеров, о причинах их пронесенной сквозь века вражды, о том, были ли достаточными меры по удержанию в составе Империи Серой земли восемьсот лет назад, и мог ли отец нынешнего императора передать трон не младшему сыну, а племяннику. Алана с удовольствием закапывалась в сборники законов, чтобы найти ответы на самые сложные вопросы домашних заданий Хелки, и та, не отличавшаяся подобной въедливостью, искренне благодарила подругу, признавая, что без нее изучение истории и судебного дела было бы скукой смертной.
Перед сном, лежа под тонким шерстяным одеялом, Алана часто воскрешала в памяти теплое письмо мамы. Она представляла себе дрожащие завитки ее ровного почерка, как слова были расположены на листе. Мысленно она перечитывала письмо снова и снова — и каждый раз оно приносило отголоски того облегчения.
Все еще переживая за маму и Еву, теперь Алана представляла, как вернется домой после истечения контракта, обнимет их — уже почти взрослую сестру и поседевшую мать — и скажет спасибо за все, что Вила сделала для нее в ущерб себе. Алана наконец чувствовала себя так, будто место, в котором она оказалась, и правда было доброй сказкой, и теперь просыпалась не в слезах, а с улыбкой.
Она узнавала о Приюте все больше и больше, и ее затягивало происходящее вокруг, пусть оно происходило и не с ней. Когда Алана начала ее замечать, атмосфера Приюта поразила ее воображение. Всю жизнь не вылезавшей из книг девушке повезло стать активным наблюдателем древней легенды. Бродя по мощеным тропинкам в тени раскидистых каштанов, разглядывая мерцающие, покрытые рунами камни стен, прислушиваясь к какому-то неземному ветру, доносящему до нее знакомый шепот с нотками свиста, Алана вспоминала мечту Вэла. Да он бы жизнь отдал, чтобы хоть одним глазком взглянуть на Приют, и такого представить себе не мог! А Алана, прячась в тени, могла наблюдать, как послушники изменяли законы мира, как создавали вещи из ниоткуда, как явления перетекали из одного в другое, повинуясь их словам. Их шепот, естественный для них как обычная речь, не казался Алане чужим. Каждый раз становясь свидетелем чудес, она, к стыду своему, чувствовала такой опьяняющий восторг, что только спасительного тепла амулета было достаточно, чтобы привести ее в чувство.