«Какой смысл об этом говорить? Что сделано, то сделано», — заявил он. Он изображал себя мастером движения вперед. «Разве это не здорово?» — спросил он. Он уже побывал на двух свиданиях. Присоединился к занятиям плаванием в холодной воде и готовился к марафону. Не желая сражаться с печалью, он предпочел продолжать движение — буквально и эмоционально.
Майк был прав, полагая, что руминация может закинуть человека в безжалостный цикл стресса. Но он также подходил к случившемуся рационально, настаивая на том, что «она мне изначально не подходила». Рациональность защищала его от неприятных эмоций и плохого самочувствия, но мешала обрести какое-либо понимание ситуации, которое помешало бы его следующим отношениям пойти по той же схеме.
Такие меры самозащиты могут прикрыть человека при встрече с неприятными истинами, но истины от этого не исчезают. Тем не менее это обычная тактика ухода от ответственности за собственные действия. Школьник получает тройку за работу и пренебрегает плохой оценкой: не имеет особого значения. Сотрудник получает отрицательный отзыв о презентации и винит клиента. Спортсмен проваливается на соревнованиях и убеждает себя, что это вина судьи. «Полный вперед!» — эффективная стратегия, когда вы корабль, пытающийся развить максимальную скорость, но не в том случае, если вы человек, пытающийся жить полноценной жизнью.
Ощущение разочарования позволяет вам учиться на своих ошибках, а также мотивирует усерднее работать в следующий раз[262]. В исследовании под названием «Эмоции знают лучше всего» участников просили выполнить некое задание с целью выиграть денежный приз. При выполнении задания членам одной группы предлагалось сосредоточиться на последующих ощущениях. Членам другой группы предложили дать рациональное объяснение, почему они не добились успеха. Задание было устроено так, что его не удалось выполнить никому. Когда испытуемых попросили выполнить второе задание, оказалось, что группа, позволившая себе почувствовать разочарование, приложила на 25 процентов больше усилий, чем «рационалисты».
Когда дело доходило до эмоций, Майк был похож на чемпиона по кикбоксингу, мастерски отвергая любую попытку поговорить о его ощущениях — используя джеб юмора здесь или хук рациональности там, а затем добивая противника (то есть меня) апперкотом переключения внимания[263]. Когда я пыталась надавить на него, чтобы он рассказал о неприятных ощущениях, он только больше закрывался. Во время любого затишья в разговоре Майк отпускал шутку или начинал говорить о «Никс»