— Слушай, Ардашир, ты мне что, предлагаешь пять лет кино смотреть?
— Если ты говоришь о просмотре визуального ряда со стороны, то нет. Это для студентов. Есть продукты для узких специалистов по эпохе. С полным погружением.
— Это как? — удивленно спросил Макс.
— А так! Специалист, чтобы эпоху понять, в искусственную реальность погружается.
— А по времени это сколько занимает? — Максу стало интересно.
— Ровно столько же, сколько и там. День, значит день. Месяц, значит месяц, — пояснил Ардашир.
— А год — это год? — донельзя изумился Макс.
— Таких длинных фильмов у нас нет. Обычно месяц-два. Для тебя это выход. Времени все равно много, хоть с пользой его проведешь. Увидишь мир, который сам и создал. Только действовать там сможешь с минимальными отклонениями. Любое действие, нетипичное для данного персонажа или обычаев того периода, совершить будет невозможно. И конечный результат тоже останется прежним. Это внесено, чтобы историк мог лучше эпоху понять, ошибки кое-какие сделать, а не только созерцать. Очень полезный опыт.
— А ощущения какие-нибудь будут?
— Обижаешь, в полном объеме. Так что попадать на пытку категорически не рекомендую.
— А что, и такое было? — выпучил глаза Макс.
— Конечно, — удивился князь. — У нас один аспирант на кол угодил, так отчислился потом. Ну ее, говорит, эту историю. Так что, ты поаккуратней там.
— Когда приступаем? — деловито поинтересовался Макс.
— Завтра утром, чего тянуть-то?
Глава 4. Пророчество № 22.
Год 1056 от основания. Великая степь. Южный Урал. Баламир.
Баламир, вождь гуннов, вел своих всадников на запад. Триста лет назад великие шаньюи Хунну потерпели поражение от коалиции китайских князей и младших родичей-тюрков. Великий некогда народ проиграл, а его царство распалось. Кто-то стал служить ханьцам и цзиньцам, кто-то забился в неудобья или стал пасти своих коней на старых землях, смешиваясь от бессилия с бывшими данниками. Племя же предков Баламира ушло на запад, благо Великая степь бескрайня. Отважным воинам незачем унижаться перед теми, от кого еще недавно получал рулоны шелка и покорных принцесс в жены, нежных и утонченных, как садовый цветок.
Хунну шли на запад уже сотни лет, меняя кочевье за кочевьем, и вбирали в себя по дороге все новые и новые племена. Кто-то приходил сам, со словами дружбы, и воины брали себе там жен, отдав положенные подарки семьям. Кого-то сгоняли с отцовских пастбищ силой, и жен брали тоже силой, вырезав братьев и отцов. В любом случае, до гор южного Урала и левобережья Волги дошли совсем не те люди, что бились с народом Хуася и тюрками. Они говорили на другом языке, они начали бинтовать черепа детям благородных отцов, и даже название их стало Гунны вместо Хунну. Они переняли у своих соседей все, что было полезно для войны. Только огненные палки, что были у князей Согдианы, Хорезма и Дахестана (Туркмения), они перенять не смогли. Крутили, вертели в руках. Вроде бы понятно все. Трубка, кремень, искра и какой-то порошок, который выталкивал круглую пулю. Но вот все вместе не получалось никак. Кузнецы разводили руками и отказывались делать что-то подобное. Старики сказали, что это духи предков не велят им брать в руки оружие демонов. Предки лучниками были, и воины Баламира тоже воевали, сражая врага стрелами и копьями. Воины гуннов обязательно наведаются в долины Окса и Яксарта (знакомые нам как Амударья и Сырдарья), где население, подобное баранам, обрабатывало свои наделы, сгибая спину перед князьями — Ахеменидами. О богатствах их столицы — Мараканды, ходили легенды. Империя, расколовшаяся на куски, уже не была так страшна, как раньше. Император Тукульти-Нинурта пятый, ассириец родом, что сидел в далекой столице, сам с трудом оборонял свои земли от хищных безземельных княжичей из Великих Семей. Ему было не до далеких окраин, где князья-персы давно уже стали полновластными властителями. И если бы не засуха, что гнала на запад его племя, Баламир уже давно превратил бы те земли в пепел. И никакие огненные палки не помогли бы их защитникам.