— Мой хан, что будем делать? — спросил вождь Кульпа, который быстро пришел в себя, и воины его рода уже подтягивались к лагерю, где стояла элита войска гуннов.
— Пойдешь с нами, князь! — ткнул Октар в Кульпу. — Мы прорвем строй тяжелыми всадниками, а вы добьете пехоту.
— Я приведу других вождей, хан. Тех, кто еще не развернул своих коней в степь.
— Веди, я не забуду тебя! — в глазах гунна мелькнуло уважение к старому воину.
Движение начало принимать более упорядоченный характер, и бестолковая суета сменилась чем-то похожим на приготовление к битве. Все-таки тут были опытные воины, прошедшие не одну войну. Часть мелких родов ушла в степь, нещадно нахлестывая коней, они уже видели полки, что охватывали лагерь, прижимая его к Аралу. Они не знали, что помимо Согдианы, своих солдат прислали и другие княжества, и теперь кочевников с флангов обходила тяжелая конница, отрезая им путь к отступлению. Чувство опасности, которое просто кричало и било в набат, увело пятую часть войска подальше от неминуемого поражения. А в том, что это будет так, никто и не сомневался. Битвы выигрываются заранее, грамотным маневром, а тут пришло свежее войско, да и явно большее, чем разбили накануне.
Гунны спешно выстраивали кулак в центре, а кутигуры и еще пять племен, что не струсили, стали по флангам. Они видели перед собой войско, ощетинившееся жерлами пушек, и воины понимали, что первые линии будут сметены картечью, но деваться некуда. Им нужно прорвать строй, и затоптать пехоту, иначе все они останутся на этом поле.
Октар поднял руку, и завывающая конница пошла в бой, засыпая пехоту ливнем стрел. Как и предполагалось, первые ряды были скошены огнем пушек, которых было больше чуть ли не вдвое, чем у хорезмийцев. Пехота стояла незыблемо, хоть и несла потери. Убитых и раненых вытаскивали из строя, а их место занимал новый боец, смыкая ряды.
Волна за волной накатывали гунны на каре, и Октар понял, надо идти на прорыв, иначе будет поздно. Он поднял кулак, и в атаку понеслась элита войска — отборный тумен одетых в кольчуги всадников с длинными копьями. Это были те, кто сокрушил все степные племена на своем пути.
Легкие лучники шли сзади, чтобы хлынуть в пролом пехотных рядов, но тут случилось странное. Вперед пошли только гунны, а их союзники из степи открыли огонь из луков им в спины. Пока картечь крошила отборных всадников, скачущих впереди, вторые ряды уже ударили длинными копьями в пехотный строй, увязнув в тугой массе людей, ощетинившейся штыками. Они не видели, что сзади их поливают стрелами бывшие союзники, почти истребив легкую конницу гуннов, как не видели и того, что во фланги им заходят кирасирские полки. Все было кончено. Кирасиры сделали по два выстрела из длинноствольных пистолетов, пули которых прошивали кольчуги, и ударили в палаши. Тяжелые длинные мечи (ну а что это еще?), заточенные с одной стороны, легко прорубали немудреный доспех кочевников. Копья же степняков скользили по стали кирас, и могли лишь поразить незащищенные ноги и конские бока. Гунны умирали с честью, это последнее, что им оставалось. Хан Октар погиб последним, окруженной горсткой охраны, которую в конце просто и незатейливо перестреляли. Он стоял один, скаля зубы, как волк, а навстречу к нему выехал сам князь Мардоний, сопровождаемый сыном.