Во втором ряду — хоромы автолюбителей. Здесь владельцы появляются чаще, но не особо — за периметр выезжают колонны или конвои, где легковушкам места нет. А невеликие расстояния Девятки и пешком одолеть можно… Да и бензин стал дороже спирта. Женькин папа, впрочем, пешком передвигаться не любил, и добился-таки служебного горючего, и по утрам подбрасывал ее до школы… Но свой «жигуленок» держал под окном — жили они от гаражей далеко (по меркам Девятки, понятно).
Женька проскользнула между кладбищем кораблей и автокладбищем. Двинулась прямиком к периметру, пытаясь издалека углядеть, кто стоит на крайней вышке. Василек? Похоже, он… Точно он. Тогда проблем не будет.
— Привет, — она помахала, остановившись в тени кабины, наскоро сваренной из листов котельного железа — солнце припекало все сильнее, даром что май месяц. Улыбнулась, прекрасно зная, как действует ее улыбка на таких вот тонкошеих, восемнадцати-девятнадцатилетних Васильков.
Он промямлил что-то восхищенно-невразумительное.
— Я схожу, окунусь? — Женька улыбнулась еще раз, стараясь вложить в улыбку некое сожаление: дескать, жаль, что ты на посту, а то бы пошли искупаться вместе, туда, на дальний «партизанский» пляж, куда никто сейчас и не ходит, и где можно купаться как хочешь и с кем хочешь — вдали от сторонних глаз.
Ну как он мог запретить?
Периметр она обошла — заграждения далеко в воду не уходили. Считалось, что водные обитатели стерегут Девятку лучше бетонных плит ограды, колючей проволоки и минных полей. Не совсем так, но знала об этом одна Женька — и не говорила никому.
Она приподняла платьице и прошагала озером. Василек — тощий, с выгоревшими ресницами — смотрел ей вслед. Женька знала: смотрит — и отпустила подол на десяток шагов позже, чем могла. Скучно ему стоять там…
Васильку было не просто скучно — тоскливо до безнадежности. Призвали его в прошлом году, глубокой осенью — аккурат перед Прогоном. Думал — попал почти на курорт: солнце, фрукты, озеро как море. И, в отличие от солнечного Кавказа, — вражеские пули не летают. Ага, попал так попал… Вот те солнце — загорай, вот те море-озеро — с вышки поглядывай, вот те фрукты — облизывайся. Пули, правда, не летают. Летают дротики.
Он тоскливо смотрел на невысокий холм, за которым исчезла Женька — скалистый кряж полуострова здесь сходил на почти на нет, степь полого спускалась к озеру… Смотрел — и поневоле представлял, как там, на «партизанке», куда Женька минут через десять дойдет, она стянет через голову платьице, под которым у нее ничего, как поднимет руки, вынимая заколку из копны черных волос, как побежит к воде, и что у нее при этом будет упруго подпрыгивать, и что заманчиво покачиваться, и… Воображение Василька работало бешено, куда там видеопорнушкам — работало в цвете, в звуке, в запахе, со стереоэффектами. Глаза его закрылись, дыхание участилось, рука рванулась вниз, чуть не оторвав с мясом пуговицы хэбэшных форменных брюк третьего срока…