Хрусталев замер, не зная что делать. Ответ к нему пришел через несколько секунд. Он набрал в грудь воздуха (вдыхали Глинолицые редко, лишь когда надо было что-то сказать) и проговорил монотонно:
— Передохни, недолго,..
Сказал и застыл неподвижной статуей. Остальные глинолицые — тоже.
…Все оказалось напрасно. Путы ножу не поддавались. Они пружинили, прогибались — и тут же отбрасывали лезвие обратно. Милена стояла, с трудом сохраняя видимость спокойствия. Весь план оказался пустышкой. Ей хотелось прыгнуть и вцепиться зубами в неподвижную маску лица стоявшего напротив человека.
Не прыгнула. Не вцепилась. Потому что неожиданно вспомнила, кто это такой. Вспомнила фамилию сержанта-контрактника, бывшего героем скандальной истории с офицерской женой. И отправленного Гамаюном от греха подальше на Третий Пост.
Тут же в голову пришел план. Странный, дикий. Возникший от безнадежности. Но ничему не вредивший.
Наркотики? Под внушением?
Сейчас проверим…
— Сержант Хрусталев! — отчеканила она самым что ни на есть командным голосом. — Ко мне!
Хрусталев шагнул к ней. Замер. Снова шагнул. Что-то сломалось в нем — там, внутри, где хитроумная техника онгонов поддерживала подобие жизни. Точно так же что-то сломалось в Рюханове, подслушавшем разговор из тайного своего убежища в Девятке — разговор двух черпаков о жене прапорщика…
Хрусталев остановился. Глиняная маска на лице пошла трещинами. Синеватые ее куски падали под ноги.
— Ко мне! — рявкнула Милена.
Над командой, отданной таким голосом, задумываться невозможно. Можно лишь исполнять. Хрусталев уже не умел задумываться. Он подошел — строевым шагом. Вытянулся по стойке смирно.
— Развязать! Немедленно! — она развернулась, приподняла вытянутые руки.
За спиной щелкнуло. Руки почувствовали свободу.
Конечно, это не прошло незамеченным. И безнаказанным. Одна из глинолицых статуй ожила. Шагнула к Хрусталеву, вскидывая странное оружие, чем-то похожее на ружье для подводной охоты…
Стрела — здоровенная, больше метра длиной, с черным оперением — ударила в глаз. Широкий наконечник-срезень вышел из затылка. Вернее, затылка как такового не осталось — сила удара разбила кость и выбросила наружу содержимое черепа.
Милена не видела полета стрелы. И не поняла ничего. Только что глинолицый чуть замедленно поднимал оружие к голове Хрусталева — и уронил его, и повалился с торчащим из глазной впадины оперением. Хрусталев остался стоять.
А потом все смешалось.
Стрелы летели, казалось, ниоткуда. И отовсюду. Попадали в глинолицых. Но особого вреда не причиняли — кроме угодивших в голову. Странные ружья отвечали на ураганную стрельбу — гораздо реже. Милена вжалась в камень — с запозданием. Но в сторону ее и Хрусталева не стреляли. Первая стрела оказалась и последней.