Допускать, чтобы засевшие в башне отморозки продолжили свои опыты, Кремер не собирался. И согласно кивнул, когда Стасов во второй раз предложил пустить в дело вертушки. Но «крокодилы» в воздух так и не поднялись. Не успели.
На пересекавшей экран ровной линии появился сигнал. Не легкая рябь помех — большой и четкий пилообразный выступ.
— Ну вот, Миша, а ты все: в степь, в степь… — приговаривал Камизов, регулируя верньеры настройки на главном пульте «Казбека». — Никуда он не пропал, нашелся, и совсем рядом, сейчас зацеплю как миленького… И для начала сыграем с обложившими нас друзьями в интересную такую игру, называется «пойди туда, сам не знаю куда»… Или я ничего не понимаю, или их сейчас как раз захватит зоной переноса…
Миша Псоев ничего не отвечал на журчащую речь полковника. Трудно поддерживать беседу с двумя пистолетными пулями калибра 6.35 в голове. Псоев сидел, откинувшись во вращающемся кресле. Бессильно свесившаяся рука до сих пор сжимала нож, но кровь на нем засыхала уже Мишина. Привыкший резать овец волчонок не рассчитал своих сил в схватке с матерым волком.
Выступ на экране увеличивался. Верблюд приближался.
— Пожалуй, пора, — проинформировал Камизов мертвого Мишу. — А то меня что-то путешествовать по временам сегодня не тянет.
И он решительно перевел тумблер в другое положение.
Водяной Верблюд уверенно и целенаправленно (по крайней мере, для стороннего взгляда) рассекал озеро, оставляя за собой мощную кильватерную струю.
Но цели у него не было. Уверенности тоже. Последний приказ Женьки Кремер он выполнил — и опять, как долгие столетия до того, плыл бессмысленно, из ниоткуда в никуда.
Пришедший с «двойки» сигнал снова, в третий раз, заставил содрогнуться водяную махину. Но теперь все получилось иначе.
Камизов сильно ошибался, считая свою аппаратуру способной управлять Водяным Верблюдом. Примерно с тем же успехом можно управлять верблюдом сухопутным, засунув ему под хвост жарко пылающий факел… Результаты тут всегда непредсказуемы. Скотинка может сразу с диким ревом рвануть прочь, исчезнув из пределов видимости. А может предварительно лягнуть обидчика — да так, что мало не покажется…
Водяной Верблюд на этот раз не отпрянул, и не сразу бросился наутек в иные времена. И не попытался изолировать источник опасности вневременным коконом. И даже не лягнул. Он плюнул. Озлобленно, далеко, метко.
Громадный сгусток плевка летел со сверхзвуковой скоростью, но импульсы от «двойки» неслись навстречу еще быстрее, и попадали в цель, и корежили управляющие цепи Верблюда, разрывая одни из них и замыкая новые. Верблюд становился иным. Верблюд вопил от боли, и ухо человека не могло слышать этого вопля, но на многие сотни километров окрест у людей появилось странное чувство — словно вниз по хребту им вели самым кончиком, самым заточенным до невидимости жалом клинка — и клинок этот в любой момент мог податься вперед, ломая позвоночник взрывом убийственной боли.