Это напоминало известный анекдот о подводной лодке в степях Украины — мичман Российского Флота Ткачик в Прибалхашье, в самом сердце Великой Степи, смотрелся странновато.
Хотя акватория весьма приличных размеров под боком имелась — превосходящая размерами и Ладожское, и Онежское озера, обладавшие в свое время военными флотилиями. Но воды сугубо внутреннего и глубоко-тылового Балхаша военные корабли никогда не рассекали, о чем мичман горько жалел. Авианесущие крейсера не нужны, хватило бы пары сторожевиков, не боящихся айдахаров, способных не опрокинуться от таранного удара головы зубастой твари, и одного-единственного нефтеналивного судна…
И все сложилось бы по-другому.
Не потребовалась бы трасса на полуостров, к найденной там нефти, — трасса, спасшая Девятку, но проложенная по трупам своих и чужих. Трасса, втянувшая в затяжную войну… Не происходили бы постоянные нападения на колонны, вызывающие неотвратимые ответные удары. И остались бы живыми парни с Постов.
Но военных кораблей здесь не оказалось. Да и предшествующая служба мичмана Ткачика, честно говоря, проходила отнюдь не на бескрайних морских просторах. На Девятке Ткачик оказался полгода назад по другим делам. Делам, связанным с морем весьма опосредованно — через обеспечение безопасности прибывших на приемные испытания суперрадара группы флотских офицеров. (Российский Флот, как ни старались его превратить в береговую флотилию объединенные усилия и наших, и заморских политиков, с большим-таки интересом поглядывал на Индийский океан и на то, что над океаном творилось…)
Они там до сих пор и остались — на двойке, на четвертой линейке. Ткачик оказался снаружи. В напряженных событиях первого месяца после Прогона, когда никто не понимал ничего, и многие споры на тему: что делать? — чуть не доходили до драки — тогда мичман сразу и без колебаний встал рядом с Гамаюном. Хотя, в отличие от Багиры, Лягушонка и некоторых других, общее боевое прошлое Ткачика с подполковником не связывало.
Если честно — здешняя и нынешняя жизнь ему нравилась. Семьей к тридцати девяти годам морпех не обзавелся, тосковать не о ком. К кочевой, достаточно опасной жизни Ткачик привык давно и в достижениях передовых технологий не слишком нуждался. Сила и решительность ценилась здесь и сейчас куда выше, чем в старом мире. На женщин, при всей их избалованности мужским переизбытком, двухметровый атлет Ткачик действовал безотказно…