Странность номер один: четверка загорелых, до пояса обнаженных бойцов-грузчиков, подающих сверху бидоны и фляги. Мелкая странность, никакого криминала — в другой момент Ткачик ее бы и не заметил. Но не тогда — мичман изощрял зрение и мозг в напряженных поисках необычного…
Необычность состояла в следующем: эти четверо всегда подавали емкости вниз весело, с шуточками-прибау-точками, в белозубом сиянии усмешек. Оно и понятно: вернулись благополучно из очередной ходки к источнику — хоть всего десяток километров степью, а бывало всякое… Сегодня же четверка водовозов двигалась внутри кузова ЗИЛа молча, сонно, заторможенно.
Причин тому могла быть масса — и все безобидные. Мозг Ткачика отметил отличие, мгновенно оценил, признал безопасным — и занялся дальнейшими поисками…
Вторую странность Ткачик тогда не успел осознать — потому что через секунду-другую наконец увидел киллера…
Кувшин!
Огромный глиняный кувшин, который пресловутая четверка подавала сверху другой четверке — салагам. Но салаги то ли попались на редкость бестолковые, то ли руки у них, вопреки науке анатомии, произрастали не из того места. А может, просто не выспались, занимались за какую провинность ночными исправительно-трудовыми работами. Короче говоря, здоровенный тот кувшин с синими крупными цифрами на боку они чуть не уронили. Но не уронили, подхватив у самого тротуара. Ни капли не пролили, хоть и накренили здорово…
Такого не могло быть.
Кувшины эти, с недавних пор продаваемые аборигенами на привозе, имели массу достоинств: вода в них дольше оставалась холодной и свежей, чем в сорокалитровых флягах; в широкое горло можно сразу опустить ведро, а не черпать помаленьку ковшиком. Да и гораздо больший против фляги объем позволял выйти за опостылевшую норму — двадцать литров питьевой воды в неделю на человека… Хотя кувшинов на каждый привоз степняки доставляли немного и просили за них сравнительно дорого — покупатели разбирали все.
Но кувшины не делались герметичными, и их крышки не имели защелок и резиновых прокладок, как у фляг. Крышка с чуть не уроненного кувшина обязана была слететь, а вода — хлынуть потоком на мостовую.
Не слетела. Не хлынула…
Кувшинов на водовозке стояло не меньше десятка…
Ткачик бросился к Гамаюну.
Долго объяснять не пришлось — после секундного недоумения Гамаюн понял все с полуслова.
— Багира — на Отделе! Остальные — за мной! Нет, Сережа, останься… Тебе ни рисковать, ни светиться нельзя. Это приказ.
И — Ткачику:
— Цифры помнишь?
Ткачик помнил номер дома и квартиры с выпуклого бока кувшина.