16 ноября
Ко Дню исландского языка
Изощренные до невменяемости стихи и их авторы-скальды были первым исландским экспортом, только потом пришел черед трески и блондинок. Сагам повезло еще больше. Они гениальны на любом языке. При этом саги пользуются прозой так, будто ее нету. Этот брутальный стиль избегает любых украшений, всякого пафоса и выражает эмоции ироническими недомолвками.
“– Я обещал, – говорит перед атакой Торгейер, – принести Хильдугинн твою голову, Гуннар!
– Едва ли это так важно для нее, – отвечает Гуннар, – тебе, во всяком случае, надо подойти ко мне поближе”.
Саги – главное сокровище Исландии. Единственный полицейский, которого я встретил во всей стране, охранял пергаментный манускрипт лучшей из них – “Саги о Ньяле”. Прильнув к стеклу, я жадно глазел на невзрачную книжицу. Бисерные буквы бежали по строчкам, как муравьи, если бы те смогли выжить в исландском климате. На соседнем стеллаже меня ждала “Старшая Эдда”, и я перестал дышать от благоговения. Шартр Севера, эта ветхая книга была тем монументом, что сохранил европейцам альтернативу олимпийской мифологии.
Поразительно, что исландцы до сих пор все это могут читать. Не как мы “Слово о полку Игореве”, не как англичане “Беовульфа”, а как дети Дюма: ради драк и удовольствия. Объявив свой язык живым ископаемым, власть запрещает пользоваться чужими корнями, а когда приходит нужда в новых словах, чиновники и поэты создают их из старых. Телефон называется “нитью”, телевизор составляют глаголы “видеть” и “забрасывать удочку”, компьютер объединяет слово “цифра” с пророчицей “вёльвой”, что указывает на способность машины рассчитать будущее.
Поэтический язык, лишенный международных корней и сажающий в одно слово два th, невозможно выучить, во всяком случае – по пути. Но я все равно старался, ибо он встретил меня уже на трапе. Оказалось, что исландцы крестят свои самолеты в честь вулканов. Мне достался как раз тот, благодаря которому я застрял на неделю в Париже, причем в апреле. Это была самая счастливая катастрофа в моей жизни, и я никогда ее не забуду вулкану Эйяфьядлайёкюдль.
18 ноября
Ко дню рождения Микки Мауса
Знаменитый герой Уолта Диснея стал, по ехидному выражению Татьяны Толстой, “национальным грызуном Америки” потому, что Диснею посчастливилось создать нового сказочного героя. И нашел он его совсем не там, где искали другие. Ну кто любит мышей? Мелкое, нечистое существо, тайком подбирающее крошки с наших тарелок, оно вызывает брезгливость у одних и панический ужас у других. Где здесь материал для волшебных приключений? Дисней пошел от обратного. Его Микки Маус лишен благородного происхождения традиционных сказочных персонажей. Невзрачная мышиная наружность – не заклятие злых сил, как в случае Царевны-лягушки, а его естество, натура, с которой он научился мириться. Микки Маус предельно демократичен. Американская версия “маленького человека”, он – Давид среди Голиафов. Природа сделала его уязвимым, сметливость – непотопляемым.