— А я мудрый Вань! — Улыбнулся моложавый старик с красным носом и добрыми, но насквозь пропитыми глазами, — Отец этих отроков.
"А по мне, тяните вы максимум на Рвань, Дрянь и их деда — Пьянь", — Кисло подумал Станислав. Руку, к его облегчению, мудрый Вань не протянул.
Старший Сянь тут же отошел к своему сверстнику, который сидел неподалеку от них, но представляться не спешил, а младший Кань начал доставать Станислава вопросами о том, в какой провинции он родился, как он попал в столицу и за какие долги его продали военным.
Внятного ответа у Стаса не имелось ни на один из этих вопросов, поэтому он отделался общими фразами, и, наоборот, сам стал расспрашивать нового знакомого. Тот охотно сменил тему, заговорил о себе, а его дед Вань время от времени вставлял свои реплики.
— Я из провинции Уйсин, мы с братом там родились. А вот дед у нас — из самой столицы! — Заважничал подросток.
Станислав-Саргон уважительно покивал, чем окончательно расположил к себе бесхитростного мальчишку. Путем осторожных расспросов попаданец выяснил, что продажа в армию является таким аналогом высшей меры за все преступления, не относящиеся к криминалу.
Махинации с деньгами, контрабанда, содержание игорных домов без лицензии и организация нелегальных борделей — за все это карали быстро, но далеко не так безжалостно, как за разбой, убийства или укрывательство от налогов. Так что если такой преступник выживал в первые дни тюрьмы, не хотел расставаться с рукой, и не оказывал сопротивления при аресте, то ему предлагали послужить на благо Императора.
Как правило, большинство людей соглашалось, хотя из всех пошедших в армию преступников первый год переживал в лучшем случае один из десяти.
Но это касалось взрослых. С детьми все оказалось и сложнее и проще — их либо отдавали сами родители, либо забирало государство, если живых родственников не осталось, а за мертвыми числился долг. Впрочем, о причинах попадания в это Богом забытое место умалчивали абсолютно все новобранцы, так что Стас не выглядел на их фоне белой вороной.
— Слушай, а про что говорил тот великий воин на площади? — Все-таки решился спросить Станислав. На всякий случай он называл офицеров форта как можно более уважительно. Нарваться на стукачей не хотелось, — Что значит пурпурное сердце, обсидиановое сердце…
— Ты не знаешь? Ну ты и деревня! А по виду — чистый "мали", так и не скажешь, — Выпучил глаза Сянь. Или Кань. Из-за непривычных русскому уху имен, попаданец совершенно их не запомнил.
"Ладно, пусть пока будет Срань", — Мстительно решил Стас, — "И что еще за мали? Звучит дебильно, особенно когда им называют меня. Обозначение другой нации? Все же волосы у меня скорее каштановые, а глаза и вовсе — синие. На, гм, лицо отличие от местных".