Однако попаданец не остался единственным неумехой среди всего остального отряда: и кудлатый Камей, и козлобородый Иккагецу, и даже интеллигентный Уру обращаться со своими копьями не умели от слова рукожоп. Именно на них десятник и обрушивал основной поток своей критики.
С другой стороны, безымянный "фармацевт" не делал вообще ничего. Только шарился в лесу с командой, отправленной по дрова, да собирал себе всякую дрянь. Парень с ожогом обнаглел до такой степени, что даже поставил котелок со своим варевом во время упражнений, благо хоть хворост и сырье брал свои. Акургаль игнорировал его, как будто десятый член отряда был невидимым или смертельно больным.
Зато на других новобранцев, как "криворукая" четверка, ругался будь здоров.
Остальные получали от него чуть меньше критики. Тот же Кань вполне справлялся со своим оружием, но все равно до посинения крутил запястьями и бегал по кругу, Вань, лихо размахивал дубинкой и хрипел с громкостью вертолетной лопасти, а также его сын Сянь, ничуть не уступающий отцу ни по части оружия, ни по части дыхания. Их троих, вместе со Стасом, Акургаль гонял как сидоровых коз, пытался вбить им в голову хоть что-то за короткий срок.
Бывший житель Земли мог бы возмутиться, что отряду придется идти в бой с натруженными мышцами, но десятник лишь показал им какую-то травку, после которой все новобранцы успокоились. Потом Стасу пояснили, что это был фэйлян — растение, которое мгновенно снимает мышечную усталость и подстегивает их рост. Вокруг форта этого сорняка росло столько, что командование смотрело сквозь пальцы на использование фэйлян рядовым составом.
Однако, кроме полных бездарей и знающих основы новичков, в их отряде имелся настоящий мастер. Чжан Юлвей махал своим ржавым ятаганом с такой непринужденностью, словно он являлся частью его тела, а взяв в руки обычную палку, он мог спокойно разогнать всех остальных членов отряда, включая даже опытного Акургаля.
— М-да, — Почесал затылок обескураженный десятник. К его чести, злобы он не затаил, а к нанесенным шестнадцатилетним юнцом тумакам отнесся философски, — Вряд ли я сумею тебя чему-нибудь научить, парень. Однако и прохлаждаться тебе нельзя.
— Я могу повторять уже пройденные мной практики, — Пожал плечами Чжан, — Мой учитель говорил, что повторение — мать учения.
— Нет у учения никакой матери, — Буркнул Акургаль, — Это бешеная сиротская сука, которая выжмет тебя досуха. Так что не пойдет, — Покачал головой десятник, — Для тебя простые упражнения это отдых. Нужно что-то потяжелее. Что-то, что поможет тебе выжить в схватке.