Василий, сонный, встал в очередь в ванную, прислонившись спиной к бетонной стене, где было чуть прохладнее. Над дверью ванной располагалось матовое зеленое стекло, на котором мелькали блики воды.
Старенький кондиционер только включили, и он тарахтел, как трактор, поставляя в квартиру пока теплый воздух с привкусом мокрой пыли. Его тут отродясь не чистили, и можно схватить легионеллёз. Но Егоров старался об этом не думать и пресечь поток кровавых картинок, ползущих по сетчатке прикрытых глаз так же, как ползли по стеклу над ванной водяные блики.
После душа слегка прояснилось в голове. Можно было почувствовать, что ты человек и что ты живой человек, а не лежишь там вместе с парнями в той воронке, как в братской могиле. И эта мысль «Я жив!» вызвала такой зверский аппетит, что Василий умял целую рыбину, даже не заметив костей.
— Котяра, — по-отечески похвалил Горюнов удовлетворенно и выставил на стол бутылку арака.
— Я не буду эту анисовую дрянь! — возразил Зоров, деликатно выкладывающий частокол из костей по краю тарелки.
— А есть и нашенская, — не растерялся полковник и бухнул непочатую бутылку, выудив ее из-под стола.
— Не пей с ним, — посоветовал Мирон. — Его не перепьешь.
— Да я и не задавался такой целью. — Василий хлопнул рюмку водки, заел ее салатом из помидоров и огурцов, нарубленных крупно, от души с луком и дольками зеленых мандаринов.
К удивлению майора, Горюнов купил целый пакет мандаринов с абсолютно зеленой шкуркой, но, как выяснилось, спелых и поразительно сладких. Уже начинался сезон цитрусовых. Пока сегодня мотались по городам и весям Сирии, Егоров видел много зацветших деревьев, покрытых фиолетовыми, розовыми и белыми цветами, мясистыми и наполнявшими воздух дурманящим ароматом.
— Я на боковую, — с трудом произнес он.
Глаза слипались. Вася добрел до спальника, расстеленного на полу, плюхнулся на него, повернулся к стене и тут же засопел.
— Младенец! — сказал о нем Петр. — Выпить не с кем. — Он закупорил бутылку и спрятал ее в холодильник.
— Любишь ты кого-нибудь напоить, а потом сидеть напротив и в глаза заглядывать. Что за удовольствие? — с затаенной обидой выдал Мирон. — Сам ведь как слон толстокожий. Все правила нарушаешь, плевать тебе на конспирацию, законы контрразведки. Живешь как нелегал до сих пор. Все соседи знают, что ты сюда русских водишь. Донесет кто-нибудь боевикам. Накроют тебя здесь…
— Пошли спать, утонченная натура.
Зоров занял плацдарм на диване, Горюнов, черный от загара, морской звездочкой раскинулся на большой кровати в спальне на белой простыне на правах хозяина. К звукам кондиционера присоединилось акапелльное похрапывание.