Весна 2019 года. Москва
Ермилов улыбался почти ласково, демонстрируя ямочку на щеке. Она у него одна, но эта асимметрия не портит лицо, так же, как и залысина, которую полковник упорно называет высоким лбом.
Его сияющее лицо не предвещало Егорову ничего хорошего. Полковник начинал так лучезарно улыбаться перед тем, как устраивал разнос. То ли чтобы по христианскому обычаю наказывать чад своих в спокойном состоянии духа, а не сгоряча, то ли, как бывает в природе, перед самой страшной грозой, пробившись сквозь черные тучи, сгрудившиеся на небе жирными пластами с фиолетовыми подпалинами, вдруг прострелит острый солнечный лучик. Но гроза от этого только страшнее.
«Солнечный лучик» простреливал недолго. А Вася стоял перед шефом и пока что не дождался предложения сесть.
— Вот ты мне скажи, Василий Стефанович, зачем ты Доктором продолжаешь заниматься? Биографию его копаешь. Я ведь довольно ясно дал понять: пока ждем ответа от нашего человека и ответ из СВР, занимаешься текущими делами. А ты, наш дорогой Вильгельм Телль, еще и в тире торчишь. Леня тебя покрывает, — Ермилов передразнил: — «Он через минуту будет», а сам, накинув курточку, бежит за тобой в соседнее здание вытаскивать из подполья и даже в свои известные на весь отдел зимние ботинки не переобувается.
Ермилов посопел, порылся в папке, лежащей перед ним, и Егоров заметил неуловимые перемены в лице шефа, того подмывало сменить гнев на милость и поделиться информацией.
— Эсвээрщики ответили? — спросил Вася и осекся.
«Ну кто за язык тянет? — тут же начал бичевать он себя. — Сначала ляпну, потом думаю. Порка еще не закончилась».
Полковник засопел громче, видимо, решая дилемму, продолжить воспитывать нахального Егорова или уже хватит. Он иногда думал, что династийность, принятая в службе безопасности, с одной стороны — хорошо. Парню или девушке не приходится объяснять прописные истины и в вопросах конспирации, и во многих других случаях. Однако есть иная сторона. Заносчивость, ощущение избранности, уверенность, что за спиной стоит влиятельный папа, дядя, дед, мать.
Сам Ермилов не то что не потомственный фээсбэшник, но даже не кадровый — ходячий парадокс, дослужившийся при этом до начальника отдела. Егорова он взял именно потому, что не увидел в нем тех отталкивающих черт потомственного, к тому же кадрового офицера госбезопасности, какие раздражали полковника во многих товарищах все годы, что он работал в ФСБ.
Василий поработал на земле довольно долго, отличался упертостью в хорошем смысле слова и погруженностью в работу, за исключением своего, как казалось Ермилову, юношеского увлечения стрельбой. Романтик. Со временем полковник выявил определенную цикличность посещения тира Егоровым. Когда текущие дела требовали большего напряжения, беганье Егорова в соседнее здание, в тир, учащалось, а также становилась более продуктивной его работа. Ему, очевидно, легче думается, когда все звуки гаснут, приглушенные наушниками, кроме выстрелов, которые до конца не заглушить, а в полумраке видна только мишень. Это позволяет ему максимально сосредоточиться.