— Начнут. Только советую тебе не разводить сантименты. Если поймешь, что документы есть и они ценные, действуй решительно, чтобы не дать возможности своему руководству допытываться.
Симин побледнела. Намек слишком прозрачный.
— Ты не задумывалась, когда о том же попросил тебя Каве. На той яхте ты была одна с тем израильским бизнесменом. Итог мы знаем. Справилась же!
Девушка оттолкнула его руку и встала. Прошлась по ковру. Он скрадывал шаги. Фардин не собирался утешать ее. Она давно преступила черту и шла по горячей тропе, дымящейся под ее легкими ножками. Какой ахират[21] ее ждет по ту сторону? Джаханнам[22] или джанаат[23]?
Он старался не думать об этом и не желал себе признаться, что боится за Симин. И это страх не как за куратора, от которого сейчас во многом зависит его безопасность и стабильность. Фардин порой и про себя не мог сказать — на белой он стороне или на черной. Перс по крови, родившийся в Советском Азербайджане, он теперь работал на родине предков. Любил Иран уже не меньше, чем СССР, но фактически предавал его.
* * *
Женщина, одетая как иранка, в темно-сером плащике, скрывающем бедра, в черных брюках и темно-синем платке, шла по аэропорту имени Имама Хомейни. Через руку у нее висела сумка, явно не из дешевых. На другой руке она держала сына лет двух. Еще трое детей семенили за ней следом, одетые в новую одежду, отмытые, причесанные. Однако внимательный человек заметил бы, что загар у детей такой, какой бывает у селян или… у курдов, живущих в горах.
Следом за ней шел мужчина, напоминающий шофера богатой женщины. Он чуть сутулился, одетый в синюю рубашку, чуть мятую, с торчащей из кармана белой с красным пачкой дешевых сигарет «Forvardin». Мужчина катил грузовую тележку с новенькими чемоданами.
Между собой они почти не разговаривали, только перекинулись несколькими словами по-турецки, когда он загружал чемоданы на ленту, чтобы сдать багаж. Если бы рядом стоял кто-то понимающий турецкий, то слегка удивился бы, что водитель, а мужчина выглядел как водитель, говорит:
— Не стоит волноваться. Ты в безопасности.
Он ушел заплатить за перевес. А вернувшись, проводил женщину к пограничному контролю. Дальше он идти не мог.
— Попроси детей, чтобы молчали. В самолете постарайся тоже не разговаривать. В Москве тебя встретят, все будет хорошо.
Акчан прошла границу, документы оказались идеально выполненными, их Фардин получил из Центра через своего связного, работающего в книжном магазине. Центр обеспечил ему эту связь, когда два года назад возникла история с работой в засекреченной секции и невозможностью доктора Фируза выезжать за границу.