— Чего?
— Ну… Знаешь, я все думала… Твое безрассудство, это следствие храбрости или глупости? Похоже, и то и другое. Но не только. — задумчиво заявила она и заглянула мне в глаза.
— М-м-м… Спасибо за комплимент? — пожал я плечами и тут же получил едва ощутимый шлепок ладонью по культе.
Мол, не дергайся, придурок.
— Теперь я начинаю понимать, как тебе все это удалось.
— Что? В смысле, ты о чем вообще?
— Ну-у-у… — протянула сисястая, решая продолжать или нет.
Взглянув мне в глаза еще раз, она еле заметно кивнула сама себе:
— Я только сейчас поняла, откуда в тебе столько ненависти и презрения. Ты же сам взращиваешь ее в себе. Целенаправленно, со всей ответственностью и заботой. Словно цветы в саду. А затем пользуешься ими. Ты ведь не испугался той гусеницы-переростка? Ты ее презирал и хотел уничтожить, верно? И с теми солдатами и феленидами было так же? Я ведь попала в точку, верно? Это самовнушение и замена страха — злостью, не так ли?
— Полная чушь. — честно признался я, вызывая у Солярки приступ смеха. — Не, ну… Жить захочешь, не так раскорячишься. Блин, а что еще остается? Ну прет на тебя какая-то срань из хренового ужастика, что делать? Муравью хуй приделать? Вот и накручиваешь себя. Это еще на занятиях объясняли. Ярость всяко лучше паники или ступора. А презрение там или нет… Ну, блин. Вы же лилипуты! Говорящие кошкодевки. Ну скажи мне, ты можешь воспринимать за равного какую-нибудь… Блин, ну сложно воспринимать того, кто тебе в ширинку дышит. Да еще и смотрит блестящими глазами. Ты поняла, короче. — сумбурно выложил я свои мысли.
Забавно, за всей этой белибердой никто из нас не заметил, что чайник уже вскипел. А рука вновь забинтована. Запизделся я, что-то.
— Надеюсь, ты не станешь брезговать пить с «какой-то кошкодевкой» из одной кружки? Вторую разбил твой солдат, прошу простить.
— Сахару добавь тогда. И спирту… Хотя не надо, а то совсем вырублюсь. — махнул я рукой, закуривая новую сигарету.
Пепел и бычки я бросал прямо на пол. Не, ну, а что? Пошла эта Свитхарт в пешее эротическое. Сука этакая! Едва Лисина увидела, так сразу орать начала, что я его избил. А между прочим — все наоборот было. Впрочем, признаваться я не собираюсь. Не хочу чтобы кто-то узнал, что меня свой же солдат отмудохал. Позор-то какой! Это же весь авторитет по известному месту пойдет! Нет уж, пусть лучше сволочью считают.
— На равных, не равных… Не знала, что ты такой высокомерный, титулованный аристократ. Герцог должно быть, не иначе… Ох, ну я же с тобой на равных? И ничего. Мне нравится! Сама себе удивляюсь, но нравится… — вздохнула Солерия, засыпая в кружку целую гору сахара.