Показав гостям палубу, дежурный матрос провел их в один из пассажирских твиндеков. Вниз цела довольно крепкая лестница с гладкими поручнями. Вниз и в темноту. Потому что во всем большом и гулком помещении трюма горела всего одна лампочка желтого накала. Потребовалось время, чтобы глаза попривыкли к такому освещению… Однако и привыкнув и приглядевшись, тут ничего нельзя было увидеть отрадного, ничего, кроме нескончаемых, уходящих и вправо, и влево, и в глубину двухъярусных нар, почти таких же, как в казарме, но более широких и мощных. Спать ни них всем предстояло вповалку.
— Когда пойдем, тут светло будет! — бодро пообещал морячок, совсем еще мальчик, своим притихшим гостям.
— А холодно не будет? — поежилась Лена.
— До Чукотки не будет!
Больше и спрашивать было как будто бы не о чем. Постояли, потоптались и начали оглядываться на люк, из которого тянулась сюда манящая полоса дневного света.
— Да вы не бойтесь, как-нибудь дотопаем! — начал морячок утешать будущих пассажиров. — Он хотя и старенький, наш «композитор», но недавно вышел из капитального ремонта… Главное, луком запаситесь, а то на Чукотке нечем будет спирт закусывать…
Когда поднялись снова на палубу, на середине залива трижды прогудел уходивший куда-то пароход. Он двигался пока что очень медленно, как бы преодолевая силу берегового притяжения, и эти гудки его — басовитые и грустноватые — прозвучали почти как жалоба на трудность отхода и прощания. Ему стали отвечать — может быть, подбадривая его — пароходы у причалов. Каждый таким же троекратным гудком, каждый своим особенным голосом. И долго еще колыхался над заливом, перекидываясь из одного места в другое, густой разнотембровый гул.
— Так прощаются пароходы, — пояснил морячок.
— И нас так же провожать будут? — полюбопытствовала Лена.
— Обязательно!..
9
30 сентября
З а л и в З о л о т о й Р о г
Второй день, как мы на пароходе. Во время посадки шел дождь, и кто-то говорил, что это хорошая примета. Но нам все равно хотелось поскорее спрятаться от дождя в твиндек, поэтому все кинулись к трапу, началась давка. Старший нашей команды майор Доброхаткин громогласно объявил:
— Сяду я, потом все остальные, по списку.
Лена сказала ему:
— А настоящие мужчины даже тогда, когда пароход тонет, пропускают вперед женщин.
— Прекратите болтовню! — оборвал ее майор Доброхаткин.
Я сказал ему, что даже в казарме уважающие себя офицеры разговаривают вежливо.
Майор взорвался, Лена рассердилась, просто разъярилась: я впервые видел ее в таком состоянии. Видимо, тут выплеснулось все скопившееся в ней нервное напряжение. А Доброхаткин стал разыгрывать комедию — записал мои документы и прокричал: