Движение колонны стало отчего-то замедляться и постепенно прекратилось совсем. Беспокойно начали перекликаться между собой конвоиры: «Что там случилось?» — «А бис их знае!» — «Придумали тоже — останавливаться в городе!»
Однако остановка все же произошла, и конвоирам ничего больше не оставалось, как понадежнее отделить своих подопечных от тех людей, что стояли на тротуарах.
— Ребята, отступите подальше от мостовой! — просили они русских солдат. — Фрау, цурюк, цурюк! — без особой вежливости оттесняли назад немок.
И солдаты и немки понимающе отступали поближе к домам.
Потом в этом коридоре между сплошной стеной пленных и жиденькой цепочкой любопытных появился бегущий солдат-сапер. Женя Новожилов, увидев его, выступил на свободное пространство, и солдат с ходу остановился перед ним, начал негромко, чтобы не все слышали, докладывать. Он запыхался, пока бежал, и через каждые два-три слова хватал ртом воздух.
— Товарищ лейтенант… в дорожной трубе… там, рядом с перекрестком, — фугас… Взрыватели сверху и сбоку… Похоже, что на полную… неизвлекаемость установлен… Придется взрывать, наверно, вместе с трубой… А тут еще немцев этих привалило…
— Насчет взрывать — надо еще посмотреть, — не согласился Женя. — Сейчас я доложу комбату.
Майор Теленков уже нетерпеливо поджидал, когда о нем вспомнят.
Женя подошел и доложил.
— Колонну, значит, твои ребята остановили? — догадался комбат.
— Так точно!
— Это правильно сделали. А то не хватало нам, чтобы под немцами взорвалось… Кто у тебя там остался?
— Сержант Четверухин.
— Ну, это толковый парень.
Комбату надо было принимать решение и не очень-то задерживаться с этим. Но он явно боялся. Взрывать дорогу в мирное время — это не шутка. Поэтому майор Теленков и тянул, и задавал необязательные вопросы, делая вид, что уточняет обстановку. Не удержался он и от того, чтобы слегка не упрекнуть Женю:
— А ты докладывал: «Мин нет!»
— Виноват, товарищ майор, поторопился.
— Так оно всегда и бывает, когда торопимся…
Не привыкший к неудачам и замечаниям, Женя покраснел так, что это стало заметно даже на его сильно загоревшем на полевых работах лице. Ему не пришло в голову даже такое самоочевидное оправдание, что это же он, а не кто-нибудь другой приказал разведчикам еще раз посмотреть давно проверенную дорогу. В том, что фугас обнаружили, была, в сущности, не вина его, а заслуга. Но Женя не умел оправдываться, не имел такого опыта, он умел только делать дело и отвечать за то, что ему поручено.
— Понимаешь, что тут будет, если мы рванем дорогу? — продолжал маяться сам и мучить Женю комбат.