Семья жила тогда в Симферополе и должна была эвакуироваться через Керчь на Кавказ. Отец уже сговорился в совхозе насчет машины и ехал на ней за своим семейством, но попал на Севастопольском шоссе под бомбежку и там погиб, и неизвестно где похоронен. Мама умерла уже в сорок третьем году, от тифа.
При хорошем питании и лечении она, конечно, могла бы выжить, но к тому времени не было у них ни питания, ни лекарств, ни знакомого доктора.
Мама болела недолго.
Ее похоронили на кладбище эа городом, на горке у церкви.
Лена с сестрой остались круглыми сиротами. Еще раньше их выселили из своей квартиры на окраинную Красную горку. До прихода наших войск оставался целый год, да и то этого никто на свете не знал. Что им было делать?
Кто-то посоветовал сходить к Лиде севастопольской. Эта отчаянная, красивая женщина вырвалась каким-то чудом из Севастополя и прибежала в Симферополь, где жили три ее сестры-солдатки. У двоих были дети. Все жили впроголодь. И тогда севастопольская беженка, немного оглядевшись, пошла проситься к румынам на кухню. Там попалась на глаза и сразу приглянулась сластолюбивому, но в общем-то доброму старику генералу, который носил непомерно большой, сдвинутый на ухо берет и был за то прозван Грибом.
Лиду взяли на работу. Она теперь кормила и сестер и племянников, а со временем стала пристраивать через своего генерала и других женщин и девчонок — особенно тех, кому угрожала отправка в Германию. На кухне собралась немаленькая женская команда, и она все разрасталась, угрожая снижением пайков в румынской армии.
Сюда же пришла и Лена со своим горем.
Лида выслушала ее, оглядела с головы до ног и сказала:
— Знаешь что, девонька, на кухню я тебя не пущу. Иди-ка ты лучше в аптеку, там у меня есть хороший знакомый… А продуктами как-нибудь поможем.
— Спасибо вам большое, — поблагодарила Лена. — Люди так хорошо говорят о вас.
— Насчет людей… не надо, — как-то странно проговорила Лида.
Трудно сказать, о чем она тогда подумала, но через год, буквально накануне прихода в Крым советских войск, эта непонятная женщина отравилась люминалом. Говорили, что у нее муж в Красной Армии и она побоялась встретиться с ним, но сама она никаких объяснений или просьб не оставила. Просто пришла, пожила — и ушла.
Лена стала работать в аптеке и выжила. Работа эта оказалась не такой уж легкой, как можно было подумать, и совсем неинтересной. Приходилось носить тяжелые бутыли с растворами, разливать в пузырьки нашатырный спирт, после которого даже дома чихалось, и делать всякую другую черную работу. Зато здесь было спокойно. Только один случай запомнился Лене. Как-то под вечер она зашла в провизорскую и увидела, что старичок провизор бегает по комнате с каким-то пакетом и не знает, куда положить его. Увидав Лену, он сунул пакет ей в руки: «Быстро отдай парню во дворе!» Лена вышла во двор, к ней тут же подбежал мальчишка ее лет, чуть ли не выхватил пакет из рук — и был таков. А когда Лена вернулась в аптеку, там стояли два немецких солдата с автоматами и офицер. Видимо, они спрашивали что-то про партизан, потому что старичок провизор с некоторой угодливостью отвечал им по-немецки: