Пока я спускалась по лестнице, в агентство вошла Франтишка. Она поругалась на шум, но не стала спрашивать, зачем Марии понадобилось заколачивать окна. Обед волновал её гораздо больше.
Как и Кир, Франтишка оправилась после недавнего срыва. В детский сад она не вернулась, но исправно приходила в агентство и занималась домашними делами. Как прежде. Я и не подозревала, как сильно мне не хватало её улыбок, танцующих движений и безостановочной болтовни. Агентство снова было таким, каким оно мне полюбилось. И я всем сердцем желала, чтобы оно никогда не менялось.
Молоток затих, и только Франтишка вздохнула с облегчением, как наверху заскрипело.
— Это они что там, мебель двигают? Да сколько можно! Это нарушение рабочих условий, я требую тишины! Дайте хоть чуток передохнуть.
Я выглянула в прихожую и увидела у телефона Марию. По отдельным фразам я вскоре догадалась, с кем она говорила.
— Да, это срочно. Дело пяти минут, если тебя это беспокоит. Конечно. Не в моих интересах тебя задерживать. Я прекрасно понимаю, но Лукия разрешила мне ненадолго тебя занять. Хорошо. Буду ждать.
Бертран прибыл раздражённым и с явным нетерпением побыстрее уйти. Он был до того взвинчен, что не мог сдержать грубости. Франтишка притаилась в кухне, настороженно прислушиваясь к происходящему.
Мария повела Бертрана наверх. Я пошла следом, Петер же топтался внизу, видимо, тоже боялся попасть под горячую руку. В коридоре второго этажа, рядом с комодом, который выдвинули из спальни, стоял Кир. Он выглядел скучающим, но его скука была очевидным притворством. Внутри у меня всё сжалось.
— После тебя, — сказала Мария, открыв дверь кабинета.
— Почему окна заколочены? — спросил Бертран, шагнув за порог. Его вопрос остался без ответа.
Мария захлопнула дверь и заперла на ключ. В следующую секунду они с Киром задвинули её комодом.
— Мария? — раздалось с той стороны. — Мария, какого чёрта?!
— Выломаешь дверь — будешь мне должен до конца жизни.
— Открой! Открой сейчас же! Сука, ты с ними за одно?! Вы, ублюдки, сговорились за моей спиной! Я убью тебя, Мария, слышишь? Клянусь, я убью тебя!
— Попробуй, — глухо произнесла она. И это единственное слово сочилось такой ненавистью к себе, что меня бросило в озноб.
— Мария, — обратился к ней Кир. Руки его дрожали. — Пожалуйста, объясни, что всё это значит.
— Я не обязана ничего объяснять, — ледяным тоном отрезала она и двинулась к лестнице. — Все вниз. Немедленно.
Из кабинета ещё долго доносились крики и ругательства, громкие удары кулаков, от которых кровь стыла в жилах. Мы были в гостиной. Молчали. Ничто не могло заглушить те душераздирающие звуки, а говорить через них было попросту страшно. Мария вышла на задний двор. Она стояла на холоде без верхней одежды и курила уже вторую сигарету. Петер зажимал уши, вздрагивал от ударов, раскачивался корпусом. Казалось, он был на пределе. Франтишка не двигалась и ни на что не реагировала, словно в ступоре. Только когда Петер прерывисто задышал, она опомнилась, подсела к нему и стала тихонько напевать. Кир устало уронил голову на ладони. А я вжалась в спинку дивана, стиснула зубы и мысленно сокрушалась, что не могу рассказать им правду. Как будто это бы что-то изменило. Мне хотелось так же бить стены и кричать, кричать, вопрошая, почему нас никак не оставят в покое. Почему стоит только жизни наладиться, как нас снова настигает разрушение? Чем мы заслужили столь недолговечное счастье?