Он вернулся поздно вечером, как обычно. Я даже не спустилась его встретить, мне было слишком плохо, голова раскалывалась, и живот сжало спазмами до тошноты.
Юлиан поднялся сам. Согнал с меня дремоту скрипучими шагами на лестнице. Заволновался, увидев, что я лежу в темноте.
— Что с тобой, Марта?
Он включил лампу на столе, прошёл в глубь комнаты и сел на край кровати. Прячась от раздражающего света под одеялом, я что-то простонала в ответ. На лоб мне легла тёплая ладонь.
— Температуры вроде нет, — заключил Юлиан. — Голова болит? Принести тебе таблетку?
— Потом.
— Дверь была открыта.
— Наверное, я забыла.
— Ходила куда-то?
Юлиан ласково гладил меня по волосам, и боль отступала.
— Вызвали в агентство. Сегодня была инспекция, рыцари приходили.
— Вот оно что. — Казалось, он ничуть не удивился. — И как прошло?
— Нормально.
Обычный разговор. Мы вели подобные каждый день, за ужином или вечерним чаем. О работе, о новостях. Но сейчас говорить было так тяжело, что на глаза наворачивались слёзы.
— Ну чего ты, Марта? В чём дело?
— Ни в чём, — промямлила я дрогнувшим голосом и всхлипнула.
— Ну-ну, всё хорошо. — Юлиан притянул меня за плечи и прижал к груди. — Что случилось?
— Ничего. Это просто… почему-то…
Он покачивал меня в руках, как ребёнка, и от этого становилось ещё горче.
— Тебя рыцари обидели? Или тебе снова что-то вспомнилось?
— Нет, — слабо отозвалась я, убаюканная его объятием. — Хватит обо мне. Как твой день?
— Как обычно. Ничего нового.
Я словно стояла на кромке льда, размахивая сигнальным огнём далёким кораблям. Ожидая, когда они заметят меня и поспешат на помощь. Будь я смелее, прыгнула бы в холодную воду и поплыла к ним сама. Но страх сильнее, с опорой под ногами спокойнее, даже если она вот-вот треснет, и меня затянет в чёрную глубину. Казалось бы, отбеги от края, туда, где лёд толще. Но тогда никакие корабли никогда не увидят моего сигнального огня. Мне бы только узнать, сколько ещё продержит меня этот лёд. Пожалуйста, позволь мне постоять на берегу немного дольше.
— Расскажи, — подала я голос, разлепляя глаза, вырываясь из дурмана его тепла. — Расскажи о своей школе. О детях, о других учителях. Ты никогда про них не рассказывал.
— Потому что рассказывать особо не о чем.
— Всё равно. Хоть что-нибудь.
Юлиан вздохнул, крепче сжал меня в объятии.
— Моя школа самая обычная. Коллектив приятный за редким исключением, начальство тоже. А дети… такие, какими и должны быть. Шумные, активные, любопытные. Замечательные, в общем, пусть и проблемных ребят много. Волей-неволей уделяешь им больше внимания, тратишь силы и нервы. Это выматывает, конечно. Но я за этих детей отвечаю. Не прощу себе, если не буду помогать им взрослеть должным образом, адаптироваться, справляться с трудностями. Детство кажется беззаботным, но я не перестаю удивляться, через какие испытания порой проходят мои ученики. Бросать их одних — просто бесчеловечно. Особенно трудных детей.