– …аснись!.. – прохрипел Антон и вонзил ногти в бедро Суханова, надеясь разбудить его, но и это не подействовало.
Сосед на секунду ослабил хватку – лишь затем, чтобы отвести назад голову и ударить Антона лбом в центр лица.
Захрустели, ломаясь, хрящи, горячая боль хлынула в горло.
Дима смотрел на него рассеянно. Теперь и его лицо было в крови: в крови Антона.
– Песочный человек хочет, чтобы я убил тебя, дружище, – сказал Суханов Дремлющий. – И я думаю, что тоже этого хочу.
Журавлеву было слишком больно, чтобы осознать сказанное, к тому же руки лунатика опять сомкнулись на его шее. Конечности Антона конвульсивно задергались, ногти царапали паркет. Что-то острое кольнуло его ладонь. Сталь. Маленький стальной предмет. Спираль. В последней попытке спасти свою жизнь он сжал находку так, чтоб острие торчало между пальцев, и ударил Суханова.
Штопор, которым была откупорена бутылка вина для романтического свидания, воткнулся в горло лунатика, прямо под гландой. Димины руки разжались. Приоткрытый рот выпустил мычание и красный пузырь слюны. Кровь хлынула из раны. Лицо сохраняло безучастное выражение.
Кашляя и отплевываясь, Антон столкнул с себя Суханова и поднялся на ноги. Он был весь в крови: своей, соседской. Разбитый нос свистел. Что он скажет Олесе и сыну? Как объяснит все это?
Дима лежал на полу, разглядывая потолок немигающими глазами. Лишь тихое бульканье подтверждало, что он еще жив. Антон нашел на кухне скотч и заклеил горло соседа липкой пленкой. Бульканье прекратилось.
– Мне немного больно, – сказал Суханов.
– Мне тоже, вонючий ты ублюдок. Лежи смирно, сейчас я вызову скорую помощь.
– Хорошо.
«Это совсем не похоже на лунатизм, – подумал Журавлев, выплевывая сгусток крови. – Это какое-то гребаное бешенство!
Он вывалился из соседского дома, прижимая к уху телефон. Луна, как и прежде, правила на небе, необычайно большая, идеально круглая.
– Почему не отвечаете, мать вашу! – в сердцах выкрикнул Антон.
Два выстрела громыхнули где-то поблизости. Одновременно дом на другой стороне улицы, оглушительно взревев, разорвался. Стены рухнули, выблевывая на асфальт труху быта, искореженный газовый котел кусками вылетел на газон, крыша ввалилась, а на ее месте расцвел бутон огня.
Антон так и застыл, озаренный всполохами пожара. Короткие гудки сигналили в его ухо из телефона.
– Там же были дети… – прошептал он. – Трое детей…
Пламя шелестело гигантским знаменем, повсюду валялись пылающие ошметки. Квартал превратился в нарядную елку на празднике Катастрофы.
Но расцвеченная огнями улица крепко спала, и Антон был один на один с ужасом, который становился все иррациональнее.