– Оксана!
– Я тут!
– Она обезврежена. – Дверь ходила ходуном в коробке. – Пока что, – добавил Корней.
Оксана выскочила из ванной: щеки расцарапаны, веки опухли.
– Господи, спасибо, спасибо тебе!
Корней обнял дрожащую Оксану и подумал: «Рано для благодарностей».
В подтверждение его опасений из подъезда удушливо запахло газом.
4.2
Пражане спали. И охотились на тех, кто посмел бодрствовать.
С окраин, из тихих «социалистических» районов, будто заслышав дудочку крысолова, они тянулись в центр. Их тени скользили по изъеденному временем кирпичу. Выражение их лиц было глуповатым и умиротворенным. Их нескоординированность была обманчивой.
Как загонщики, сомнамбулы оттискивали неспящих от Карлова моста, вели кричащее стадо по узкому руслу. Единицам удавалось спрятаться в подворотнях, под скамьями и в исповедальне церкви Сальватора. Большинство неспящих были туристами и плохо ориентировались на местности. Упавшие гибли под ногами толпы.
Сомнамбулы не торопились. Они умели бегать, но, вероятно, не очень любили тряску. Их нерасторопность и молчаливость, нарушаемая изредка бурчанием, сводили жертв с ума.
На Староместской площади туристов взяли в кольцо. Громадный кузнец (его мучил кошмар о застрявшем лифте) молотом крошил черепа. Кровавая роса оседала на добродушном лице.
Площадь Республики оглашалась выстрелами. Полицейские стреляли в сослуживцев. Военные – в солдат почетного караула.
Трупы остывали под Чумным столбом.
История повторялась спустя столетия: как при турках, пылали Градчаны. Казнили невинных. Из окон Новоместской ратуши, откуда, зачиная Гуситские войны, народ выбросил членов городского совета во главе с пуркмистром, падали на проезжую часть тела.
У фонтана на Угольном рынке горстка «ночных бабочек» отбивалась от обезумевшей толпы. Девушки дрались, как тигрицы, прыская в остекленевшие глаза газом из перцовых баллончиков, полосуя ногтями протянутые руки.
Но сомнамбулы превосходили числом. Осколки витрин вспахивали гортани путан. Кулаки впечатывались в их носы.
Длинноногая девушка с розовыми волосами (ее часто принимали за трансвестита) увильнула от убийц. Розовый скальп – парик – остался в лапе зомбированного ублюдка. Она видела, как ее подругу двое спящих подняли в воздух и насадили на тротуарный столбик – штырь пробил поясницу и вышел из пупка.
Предсмертный вопль звенел в ушах. Дорожки туши расчертили щеки беглянки. Она рванула через пешеходный переход, между обшарпанными арками и прилавками Гавельского рынка. У газетного киоска сбавила шаг, чтобы скинуть туфли. Босая пятка наступила на раздавленный трдельник.