– А ведь правда… – Вилма ущипнула себя за предплечье. – Вчера ночью был пик полнолуния.
– Боже… – прошептал Альберт. – Эта мысль зудела во мне с тех пор, как Корней упомянул про Луну. Позавчера Луна была полной. Застывая, сомнамбулы смотрят в небо.
– Я же говорила! – обрадовалась Камила. – Наша хрень повязана с луной! С лунными вспышками или чем-то подобным.
Оксана умоляюще подергала Корнея – он перевел.
– Вы понимаете, что это значит? – спросил Филип. – Сомнамбулизм, вероятно, пройдет, когда закончится полнолуние.
Камила выхватила из сумки планшет. Забегала пальцами по экрану.
– Вот! На сто процентов Луна освещена один день. Но фазой полнолуния называют промежуток в семь суток. Две ночи до максимума и четыре после.
– Вы предлагаете не спать еще три дня? – Вилма запрокинула голову на спинку стула. Из ее ноздрей вытекли две алые струйки.
– У тебя кровь, милая! – Камила вытянула платок. Вилма зажала им нос. Посмотрела воспалившимися глазами на красные пятна.
– Три дня? – словно спросила она у крови.
– Мы должны постараться! – заявил Филип. – Сегодня мы проведем эксперимент. И если наш друг действительно не подвластен лунной чуме…
– Я патентую термин, – вставила Камила.
– …то у нас хорошее подспорье. Каждого, кто все-таки уснет, мы нежно свяжем и будем возить с собой до той поры, пока не завершится этот ад.
С плеч Альберта будто камень упал. И Камила засияла. Оксана звонко чмокнула своего переводчика в ухо.
– Нужно поклясться! – сказал Альберт. – Два пальца вверх.
– Клянусь! – вразнобой пролаяла команда.
– О каком эксперименте вы говорили? – спросил Корней.
– О, тебе понравится! Этой ночью ты ляжешь спать, а мы проконтролируем процесс.
– Попробуй мне не проснуться! – пригрозила Камила. – Не расстраивай меня, малыш.
Корней вскопал ложкой остывший рис.
– Мне надо еще кое-что вам сказать. – Пять пар глаз уставились на него. – Я думаю, что знаю, почему не превращаюсь в жаворонка. Я не вижу снов. Никогда не видел.
– Как интересно… – Альберт прищурился, словно человек, пытающийся разгадать механику сложного фокуса.
– Может, ты просто забываешь наутро? – спросила Оксана, поняв Корнея без перевода.
Всплыл в памяти тот же вопрос, заданный ему когда-то начальником. А за ним всплыл, как утопленник из воды, булькающий сквозь шорох домофона голос Алисы Соловьевой: «Мы спим».
– Я читал об этом, – на русском, потом на чешском сказал Корней. – Люди вроде меня – исключительная редкость. Инсульт иногда приводит к тому, что человек перестает видеть сны. И какой-то синдром Шарко – Бранда. Или Шарко – Вирбранда