. Участки в большом полушарии, – он коснулся лба, – имеют зоны, которые обрабатывают зрительные образы. А болезнь повреждает их. Но я ничем не болел.
– Ты ни разу не летал во сне? – спросила Вилма.
– Я просто вырубаюсь и врубаюсь утром. Без приключений.
– Выходит, – уточнил Филип, – эта дрянь завладевает разумом через сновидения. А к тебе ей не подобраться.
– Ну, – сказала Камила, – специалисты по снам из нас те еще.
– Пользуйся чем владеешь, – ответил Альберт. Он зевнул, и зевота передалась женщинам.
– Чтоб тебя! – шутливо замахнулась Камила.
Корней все глядел в тарелку.
– Вы говорили, – вспомнил он, обращаясь к Камиле, – «дрянь завладевает разумом». Оксана говорила нечто подобное. Про инопланетную колонизацию.
Он думал, собеседники скептически ухмыльнутся, но Филип мрачно произнес:
– Я видел, как сотни ракшасов лезут на крепостную стену, будто сраные муравьи с единым сознанием. Инопланетяне? Я поверю и в Гамельнского крысолова.
4.10
Туристы сплавлялись по Влтаве, образуя у набережной Сметаны дамбу: из-за количества тел уровень воды поднялся. Распухшие, посиневшие люди будто карабкались на бивни бревен, в прошлом защищавших мельницу ото льда. Обнаглевшие и отяжелевшие чайки пикировали, откусывая от человеческой плотины кусочки. Пустельга расправила крылья, зависнув над пиршеством, и камнем рухнула вниз. Клюв выдрал клок мяса, обнажив фарфоровые резцы. Чайки, вцепившись в скальпы, лакомились веками и губами.
Лебеди, ретировавшись на песчаный берег Стрелецкого острова, зыркали недоверчиво и перебирали перепончатыми лапами.
На Кампе сотни и сотни лунатиков смогли наконец замереть. Взошедшая Луна отразилась в их глазах, как в водах Влтавы. Наполнила их глотки светящимся молоком. Проникла в каждую пору и заставила их сверкать.
В речке Чертовке покачивались трупы, словно клавиши пианино, перебираемые невидимыми пальцами. Кровь запеклась на мельничных колесах.
Возле церкви Святого Иакова, где, по легенде, обитал неупокоенный призрак мясника, бродил человек, точно выкупавшийся в темно-красных чернилах. Вдруг он застыл, выронил тяжелый топор и воздел к небесам очи. Радость разлилась по лицу, белый диск запылал на красной липкой коже. Но, мешая отдохновению, испуганные люди пробежали по узким кривым улочкам. Темно-красный человек включился, заворчал и подобрал топор.
Некоторые станции метро стали убежищем для неспящих. Выходы наружу перекрыли решетки. В туннелях и на платформах выжившие разговаривали полушепотом, пили нацеженный автоматами кофе, били себя по щекам и часто умывались.