Нина просунула голову в кабинет.
– Карли и Габби Уильямс в смотровой номер четыре. Это та, которой ты будешь чаще всего пользоваться.
Энди встала и разгладила белый халат.
– Я готова, – сказала она, потянувшись за распечаткой.
Нина пошла с ней.
– Габби десять лет, она здорова. Через несколько недель поедет в летний лагерь, и туда требуется обычный медосмотр.
– Хорошо.
Энди остановилась перед закрытой дверью и глубоко вздохнула.
Нервы трепетали, но она сказала себе, что все будет в порядке. Пациенты были лучшей частью ее работы. Она постучала в дверь и вошла в смотровую.
– Привет, – сказала она. – Я доктор Энди Гордон. – Она улыбнулась матери и дочери. – Приятно познакомиться с вами обеими.
– Карли Уильямс, – представилась мать.
– Я Габби.
Обе блондинки, с темно-голубыми глазами и схожими чертами лиц.
Энди повернулась к девочке.
– Полагаю, ты мама?
Габби усмехнулась.
– Я знаю, что вы так не думаете.
– Не думаю?
Габби покачала головой.
– Нет. Вы врач, а врачи действительно умные.
– Я тоже такое слышала. – Энди села на табурет. – Итак, насколько я понимаю, ты собираешься в лагерь, – она взглянула на Карли. – Это же ваша дочь едет, верно? Не вы.
Карли рассмеялась.
– Я бы с удовольствием провела месяц в лагере, подальше от своей обычной жизни. Но вряд ли прохожу по возрасту.
Габби хихикнула.
Энди наклонилась к ней.
– Итак, расскажи мне об этом лагере.
– Это будет здорово! Он в горах, и там есть лошади, но самое приятное – я помогу написать настоящую пьесу, а потом мы ее поставим и все такое.
– Ух ты! Я тоже хочу поехать.
– Я прямо жду не дождусь, – призналась Габби.
– Понимаю.
Энди вытащила из кармана стетоскоп.
– Ты ездишь верхом?
– Я собираюсь научиться.
Она начала осмотр, работая медленно и задавая Габби все новые вопросы, чтобы та продолжала рассказывать о лагере, а не беспокоилась о том, будет ли больно. Когда мать и дочь вышли из кабинета, она сделала несколько пометок на распечатке, а затем вздохнула. Это действительно будет хороший день.
В понедельник вечером Дина загрузила на семейную страницу в соцсети последние две фотографии и просмотрела свежую запись. Это была информация о том, как девочки учатся в школе. Орфография и грамматика заботили ее меньше, чем тон. Она не хотела, чтобы кто-нибудь, прочитав эти слова, догадался, что что-то не так.
Сохранять видимость «Господи, конечно, я в порядке, а почему вы спрашиваете?» было утомительно. И бессонница сказывалась. Она проводила большую часть ночи, лежа без сна на большой кровати, удивляясь, как все так запуталось, и пытаясь понять, почему она оказалась плохой.