– Сами-то вы тут надолго? – спросил мужчина.
– Не знаю, как пойдет, – честно призналась Ангелина. – Дом я сняла до конца лета, еще и деньги хозяйке отдала заранее. Но без Даши, наверное, не останусь. Хотя и в Москве меня ничего не ждет. Думаю, недели три, может, месяц еще поживу. Рисовать буду. – Она больше говорила сама с собою, нежели с ним, тем не менее внимательно ее слушающим. – Когда с Дашей, не очень-то попишешь. Особенно маслом. Весь дом пахнет, ребенку это вредно. А так… Как раз будет что сдать в галерею и на что жить-есть до зимы.
– О, так вы художница! – уважительно присвистнул Марк. – Вообще, вы и похожи на художницу. Или на поэтессу. Такая… богемная.
– Ладно вам, – усмехнулась Ангелина. – Что ж, если вас не пугает запах краски и растворителя… Думаю, я договорюсь с хозяйкой.
Когда он входил в дом, поддерживая полупустую сумку на плече, Ангелина, шедшая сзади, задумчиво рассматривала его обтянутые синими джинсами ягодицы.
«Нет, не буду с ним спать, – пообещала себе самой Лина. – Присутствие мужчины в доме тонизирует. Но слишком много проблем он внесет в мою жизнь, став любовником».
Ангелина всегда была непоследовательной и, дожив почти до сорока, научилась относиться к этой черте своего характера почти с умилением. В конце концов, такая редкая разновидность ветрености не мешает крепко стоять на ногах, а значит, ее едва ли можно отнести к порокам. С нею можно и не бороться вовсе, даже потакать. Тем более, что потакать ей столь приятно.
Конечно, они стали любовниками. В первую же ночь.
Весь день художница работала. Марк же сначала уходил, чтобы вести бессмысленные расспросы о девушке, сбежавшей от него целую вечность назад, а потом валялся в гамаке с какой-то книгой. Обедали порознь. Она – оставшимся со вчерашнего дня овощным супом, он – привезенными с собою консервами.
Ближе к вечеру Ангелина задумала сварить масала-чай и сходила к соседке за настоящим молоком, густым, жирным и ароматным, вкус которого давно позабыло большинство горожан. У нее был с собою хороший черный чай, и специи, без которых она не представляла искусство кулинарии. Склонившись над чугунным котелком, Лина принюхивалась к ароматному пару и добавляла в варево то палочку корицы, то еще несколько горошинок острого перца. Привлеченный ее алхимическим даром, Марк подошел со спины, заглянул в котелок, и как-то само собою получилось, что уткнулся носом ей в шею. От женщины пахло сандалом и подогретой солью, ее длинные темные волосы были шелковыми на ощупь, а сама она – мягкая, податливая, просто воплощение божественной женственности. Повернувшись, Ангелина встретила его губы, которые оказались такими твердыми и горячими, что из ее пальцев выскользнул половник, которым она перемешивала чай. Вслед за половником на полу оказались и они.