Все получилось странно, на грани болезни…
У Ангелины никогда не было такого молодого мужчины, даже в юные годы. Она много думала, почему так сложилось. То есть все было очевидно – отца она помнила смутно, зато хорошо помнила чувства, которые к нему испытывала: восторг, желание прижаться лицом к его свитеру. Отец брал ее, маленькую, на руки и подбрасывал к потолку, а она визжала, счастливая. Покупал ей мороженое. Тайком от матери подсовывал то рубль, то три. Помнила Ангелина и как отец уходил. Ей было тогда восемь. Она забралась под стол и сидела там, прижав колени к груди и дрожа от ужаса. Папа собирал рубашки и свитера в старый чемодан из потрескавшейся рыжей кожи. Мама плакала. «У тебя же дочь! – говорила она. – Как ты собираешься жить с той женщиной в Нальчике, если у тебя дочь?» «Я буду приезжать», – отвечал отец, пряча глаза. Он был сосредоточенным и серьезным. И больше Лина его никогда не видела.
Отца ли она искала в веренице пожилых любовников, запах ли его прокуренного свитера и морщинки у глаз? Когда мужчины гладили ее по волосам, Ангелина млела от нахлынувшей нежности.
С Марком все было по-другому.
Пахло от него иначе – молодым крепким телом, немного почему-то морем и полуденным пляжем. Он не опекал, а безобидно подтрунивал. Не гладил по голове, а щелкал по носу. Он был как мартовский сквозняк – суетился, заигрывал. Здорово, но непривычно. Летели дни, и он постепенно пробирался в ее сердце, точно червяк в мягкое яблоко. И любил он тоже по-другому – страстно, властно, как в последний раз.
Конечно, по деревне пошли сплетни.
В первое же их общее утро, в половине седьмого, когда сон особенно сладок, затрещал Ангелинин мобильный. Если ребенок далеко, ты не можешь себе позволить роскошь отключить телефон и остаться в блаженном вакууме.
– Да? – выдохнула в трубку она.
И получила в ответ сначала порцию сложносочиненной брани. А потом голос, который сперва показался незнакомым, но, как выяснилось, принадлежал хозяйке дома, начал упрекать ее, что она устроила бордель и ведьминский шабаш.
Как и все пожизненные одинокие волки, Ангелина умела быть жесткой, когда того требовали обстоятельства.
– Да, ко мне приехал друг, но зато я освобождаю дом почти на месяц раньше срока, который оплатила. Если вас что-то не устраивает, немедленно верните деньги, – спокойно сказала художница.
Хозяйка спорить не решилась. Тем более, что заранее содрала с нарядной москвички тройную цену.
Их оставили в покое.
Ангелина точно знала, что у ее отношений с Марком едва ли есть будущее. Да и не любила она планировать, всегда жила одним днем, считая, что так правильно. Ведь если начинаешь планировать, время ускоряет ход, а значит, и старость наступает быстрее. Когда тебе пятнадцать, временем жертвовать легко, а в ее возрасте хочется просто медленно вариться в нем, как в волшебном котле.