– Но если он ненастоящий, какой в нем вообще смысл? – надул губы Митенька.
– Какая же вам разница? – удивился Хунсаг. – Главное, что вы получили удовольствие, согрелись. Бывает так, что человек, находясь в состоянии нервного возбуждения, пьет настоящий кофе и не чувствует его вкуса. Поверьте, это гораздо хуже, чем наша с вами ситуация.
Несколько минут помолчали. Митенька молчал обескураженно – полученная информация никак не хотела правильно уложиться в его привыкшей к иным реалиям голове. Хунсаг же молчал спокойно – просто терпеливо ждал.
– Так, значит, та женщина, Блаватская, или как ее там, научила вас подобным шуточкам? – наконец спросил мальчик.
– Не совсем, – мягко возразил ему новый друг. – Хотя в конце того вечера мы действительно немного поговорили наедине. Она сама меня позвала, выделив взглядом из толпы. И сообщила мне удивительные вещи, которые так лестно было услышать молодому повесе вроде меня. Елена Петровна сказала, что я особенный. Она видит легкое голубоватое свечение вокруг моей головы, а это большая редкость и бывает только у тех, у кого есть данные стать Великим Учителем… Еще госпожа Блаватская сказала, что если я уважаю мир, в котором живу, то должен немедленно, буквально в тот самый момент, развязаться с привычной жизнью и отправиться странствовать. Сперва я должен отправиться в Индию, затем в Непал, а потом каким-либо способом попробовать проникнуть в Тибет, хоть это и не всегда возможно, а подчас и опасно. И там я должен начать учиться. Принять послушание мудрости. Первым делом, подчеркнула Елена Петровна, мне нужно очистить мое тело. На Востоке считается, что пока тело твое – развалина, никакие истины тебе не откроются.
– Разве ж можно быть развалиной в столь юном возрасте? – удивился Митя.
– Еще как можно, – без улыбки ответил Хунсаг. – Ты развалина, если не можешь несколько дней провести без воды и пищи и чувствовать себя нормально. Ты развалина, если простужаешься на сквозняке. И развалина, если испытываешь страх перед другим человеком.
Митенька вдруг вспомнил чужое лицо, красное и наглое, ужасные слова: «Обоссался, блаародие?.. Блаародие обоссался!» Ему стало неловко. Тем более, Хунсаг смотрел так, словно видел его насквозь. Словно ему было известно о том постыдном инциденте.
– Выходит, и я развалина… – только и смог сказать Митенька.
– Выходит, так, – улыбнулся Хунсаг. – Но это ничего. Вы, Дмитрий, были как все. А теперь все изменится. Ведь я буду учить вас.
– Учить?
– Да. А вы будете во всем меня слушаться.
– Но только вот… – Митя сконфуженно замолчал, но потом решил закончить фразу: – Одного я не пойму. Зачем вам-то меня учить? Если вы умеете воду заклинать, чтобы она в горячий кофий превращалась, то вы настоящий волшебник. А я сейчас – бездомный бродяжка. На что я вам сдался?