Ребята еще трижды обманули его.
– Ее зовут не Эмма Тазиес! – раскричался Далмау в последний раз перед потоком работниц, выходивших с прядильной фабрики. – И она ничуть не похожа на рисунок, который я тебе дал!
– Она такая, точно такая, как на рисунке! – тоже вскричала Маравильяс. – И зовут ее Эмма Тазиес, – добавила она. – Уверяю тебя. Это – та, кого ты ищешь. Сам у нее спроси.
Далмау сделал несколько шагов по направлению к женщине, на которую показывали Маравильяс с братом, уверяя, что на этот раз да, да; на этот раз они ее нашли, но остановился, помотал головой, удивляясь, до какого идиотизма можно дойти, потом, нахмурившись, повернулся к trinxeraire.
– Почему ты меня обманываешь? Разве я обидел тебя?
– Нет. – На глазах у Маравильяс выступили слезы. Она не была плаксой, не помнила, когда в последний раз, еще маленькой девочкой, пускала слезу, но умела притворяться. В такой жизни, как у нее, не обойтись без умения пробуждать сочувствие и жалость. – Я не обманываю, – захныкала она. – Ее зовут Эмма Тазиес. Она сама мне сказала. Мне. На этот раз мне. Я не вру, честное слово! И она похожа на рисунок. Клянусь тебе, это правда… Зачем ей было меня обманывать?
Девушка, выходившая из ворот прядильной фабрики, даже не была миловидной. Грубая, подумал Далмау уже у себя в мастерской. Может, она и хороший человек, скромная работница, и на лице у нее, как и у них у всех, запечатлелись тяготы непосильного труда, к которому их день за днем принуждают начальники цехов, но она ничуть не похожа на Эмму. Далмау вздохнул: он велел Маравильяс бросить это дело. Та отказалась и, задыхаясь от рыданий, обещала найти его невесту. Далмау знал, что должен сделать это сам: невозможно, чтобы Эмма исчезла бесследно. Рано или поздно до него дойдут какие-то слухи… Он продолжит поиски, хотя вряд ли это чему-то послужит, вряд ли она простит, но попытаться стоит.
У себя в мастерской он был завален работой. Фабрика получала заказы для домов в стиле модерн, которые повсюду строились. Панно вроде того, с феями. Изразцы для серийного производства, как те, что разработал Далмау, вдохновившись японской гравюрой. И это не все: после выставки рисунков и отзывов в прессе имя его передавалось из уст в уста. Производитель оливкового масла заказал ему рекламный плакат для своей продукции; фабрикант, выпускающий карамели, – рисунок на новую коробку. Далмау до сих пор обдумывал, как это сделать. Пристально изучал плакаты, афиши и вообще творчество великих мастеров модерна: Касаса, Рузиньола, Утрилло, Де Риквера, Льяверьяса…