– Один из моих братьев там, в Рифе, – солгал Далмау. Двое валенсийцев нахмурились, понимающе покачали головой. – Иду к матери узнать, нет ли каких вестей, ну и утешить ее немного.
Он уверенно, с апломбом пересек Ла-Рамбла, ведь солдаты на другой стороне улицы, уроженцы Бургоса, исторического, монументального города в центре Испании, видели, как он непринужденно болтал с валенсийцами.
– Те, на другой стороне, говорят, – объявил он, показывая себе за спину большим пальцем, – чтобы вы сегодня ночью не ходили к шлюхам: вы на них нагоняете такую скуку, что девок потом не раскочегарить.
Он дошел до атенея и все еще слышал, как солдаты переругиваются через Ла-Рамбла; двое из Бургоса шли рядом, не отставали, все спрашивали, что именно сказали о них валенсийцы.
– Что тут происходит? – рявкнул капрал другого патруля у входа на улицу Бертрельянс.
– Эти… – Далмау показал на двух солдат, идущих рядом. – Чуть не передрались из-за шлюх, к которым пойдут ночью! – Он расхохотался и пошел дальше, даже не замедлив шага.
– Я сейчас покажу вам шлюх! – заорал капрал, не позволяя солдатам и дальше следовать за Далмау, который снова рассмеялся и помахал военному рукой, как старому другу.
Эмму задержали. Некий Висенс принес весточку, что полицейские ее схватили; на случай такой превратности Эмма дала «молодому варвару» адрес, по которому скрывалась Хосефа. Вместе с весточкой просьба: «Позаботьтесь о моей дочке, умоляю». Хулию все еще прятали в доме старых друзей-анархистов. Хосефа вернулась на улицу Бертрельянс в пятницу ночью, имея в виду, что Далмау может объявиться в любой момент. «Когда ее задержали?» – спросил он у матери. Какая, собственно, разница? «Ночью в пятницу, – все-таки нехотя сообщила Хосефа, – после поджога коллежа Святого Семейства в Сан-Андреу. Эмма должна была знать, что пришло подкрепление, – всхлипнула Хосефа, – чтобы ей уйти подобру-поздорову». Сказала ему, что в субботу и сегодня, в воскресенье, ходила в тюрьму «Амалия», но понапрасну, ей ничего не сказали и уж тем более не дали повидаться или передать немного еды; по правде, она даже не уверена, что Эмма там.
– Они знают, кто я такая, Далмау. Относятся с презрением. Хотя они нас всех презирают. Но что касается меня, они знают, что я твоя мать. Ты не должен ко мне приближаться. Я уверена, что за мной следят. Странно, что они не поднялись вслед за тобой. Должно быть, отвлеклись, но я знаю: они там. Зачем иначе целое войско на такой убогой улочке. – Далмау вспомнил капрала, шлюх и ссору между солдатами. Ему повезло. – Соседи рассказывали, что после того, как подожгли пиаристов, жандармы каждый день приходили сюда искать тебя. Вчера тоже приходили, дважды, и сегодня с утра пораньше уже барабанили в дверь.