Я и сама не уверена.
— Это был один из лучших дней нашей жизни. Я была по-настоящему счастлива.
— Да. — Его дыхание в телефонной трубке учащается. — Дело в том, что я давно не видел эту женщину, Анна. Тебя не было рядом, и ты это знаешь.
— Я могу всё исправить. Дай мне шанс.
Тишина разливается по трубке, собирается вокруг меня на кровати, пока я жду его ответа. Наконец он говорит:
— Я тебе не доверяю. Не могу. — Ясность в его голосе просто ошеломляет. Резолюция. В течение последних нескольких недель он злился, но теперь стало ещё хуже. Он принял решение, с которым я не могу бороться, потому что я дала ему все основания чувствовать себя именно так. — Береги себя, хорошо?
Я чувствую, что балансирую на краю тьмы. Раньше он всегда держал меня за руку и не давал упасть.
— Брендан, пожалуйста. Я не могу потерять все.
— Прости, — говорит он и отключается, прежде чем я успеваю сказать еще хоть слово.
* * *
На поминальную службу пришло около двухсот человек, многие из них были в военной форме. Коллеги, друзья и незнакомые люди с благими намерениями, которые прочитали о случившемся в газете и подумали: «А почему бы и не сходить? Может и на меня прольётся милость божья?»
Я застегнула молнию на платье, даже не чувствуя ткани, так накачанная лоразепамом, что меня можно было завернуть в колючую проволку. Я читала по губам сквозь огромные черные солнцезащитные очки, пока Брендан снова и снова повторял «спасибо». Вернувшись домой, я устроилась в углу кухни, отвернувшись от агрессивно расставленных цветов и записок с соболезнованиями, от потрясенных лиц вокруг стола, заставленного запеканками и сырными тарелками. Мой начальник, Фрэнк Лири, нашел меня там с тарелкой еды в руках, которую даже не притворялся, что хочет попробовать.
— Что я могу сказать, Анна? Какие вообще слова могут быть уместны в столь жуткой ситуации?
Обычно его голос был грубым, а не таким мягким, как сейчас. Я хотела бы заморозить его там, где он стоял, как в детской игре в «замри-отомри», и уйти. Вместо этого я только кивнула.
— Спасибо.
— Можешь скорбеть столько, сколько нужно. Ни о чем не беспокойся, хорошо?
Казалось, стены вокруг меня начали сжиматься.
— На самом деле я думала, что вернусь на следующей неделе. Мне нужно сосредоточиться на чем-то другом.
— Да ладно, Анна. Ты же не серьёзно? Еще слишком рано. Прямо сейчас ты должна думать только о своей семье и заботиться о себе.
— Ты не понимаешь, Фрэнк. — Я слышала, как мой голос напрягся на этих словах, и попыталась замедлиться, чтобы голос звучал не так отчаянно. — Я сойду с ума здесь от безделья. Пожалуйста.