— В Лос-Анджелесе есть женщина, — наконец отвечает она. — Его ассистент в «Парамаунт». Она не первая.
— Мне жаль. Мне нужно ее имя.
— Почему? Вы же не думаете, что она имеет к этому какое-то отношение?
— На данный момент мы должны следить за всем.
— Трой просто…, - она качает головой. — Он переживает трудные времена.
— Эмили.
— Да?
— Хватит об этом. Хватит оправдывать его.
— Мне очень жаль. Я даже не знаю, что делаю это.
— Я знаю.
* * *
На столе Кэмерон лежит красная классная тетрадь на спирали с каракулями в форме звезд по всей обложке. Эмили открывает его и вырывает чистую страницу. Как только она записывает имя, она складывает страницу вдвое и протягивает ее мне.
— Это может быть трудно, некоторые вещи, которые мы собираемся изучить. Также некрасиво, — говорю я ей, — но я верю, что даже самые суровые истины лучше, чем не знание.
Она выглядит хрупкой, полной сомнений.
— Надеюсь, что вы правы.
Заправляя страницу в блокнот, я подхожу к большому прямоугольному окну, которое занимает половину длины стены, выходящей на север. Оно выходит на подъездную дорожку и ворота безопасности слева, а справа лужайка переходит в густые деревья. Жалюзи сделаны из прозрачной рисовой бумаги цвета экрю, гофрированной на системе шкивов. Когда я осторожно отодвигаю свисающие шнуры в сторону, что-то бросается мне в глаза. В нижней части экрана присутствуют крошечные царапины, достаточно тонкие, чтобы их можно было не заметить, если вы искали что-то другое.
— Кэмерон когда-нибудь убегала из дома таким образом?
— Я так не думаю. — Эмили подходит посмотреть, напряжение омрачает ее красивые черты. — Зачем ей это нужно было делать?
Когда я прижимаю большой палец к рамке экрана, он мгновенно поддается, выскакивая вперед. Кэмерон убирала экран не один раз, или это сделал кто-то другой.
— Что находится по другую сторону этих лесов?
— Прибрежная дорога. Может быть, в полумиле отсюда?
— Когда команда шерифа Флуда прочесывала территорию, они приводили собак?
— Да. Что происходит? Я в замешательстве. Вы пытаетесь сказать, что Кэмерон сбежала сама?
— Я не могу быть уверена, но это многое объясняет.
— Куда бы она пошла? Почему?
Я отвечаю ей не сразу, ожидая, пока найду нужные слова. Конечно, Эмили в замешательстве. Она была по большей части слепа к боли своей дочери, но, похоже, не понимает и своей собственной.
Она выросла, презирая отца только для того, чтобы выйти замуж за его точную копию. Она жалела свою мать, но стала ею. Добился ли в конце концов чего-нибудь ее полет в Голливуд? Да, она обрела славу, сыграв роль, которую миллионы людей любили и с которой отождествляли себя, но мне интересно, действительно ли она стремилась к неуловимой свободе от того, что оставила позади.