— О Господи, — говорит Уилл. Он припарковывает машину, и мы выходим, теперь часть того, что это такое, спонтанного собрания, безмолвной молитвы.
Это одноклассники Полли из младшей средней школы. Они нарисовали сердца и цветы, птиц и облака, шесть футов в высоту и сорок пять футов в длину, проносящиеся над улицей. Независимо от того, что произойдет дальше, это удивительно, что они сделали. Даже если вывеску скоро забудут, выцветшую и заброшенную в закрытом спасательном центре Полли. Прямо сейчас, мимо пухлых сердец, цветов и воздушных шаров, мимо жизнерадостной надежды и нежности, невинность — это требование. Ее одноклассники из седьмого и восьмого классов написали письмо — заоблачное, яркое и громкое — похитителю Полли.
— 30-
Покидая Петалуму, мы следуем указаниям, которые заместитель Уилла, Леон Дженц, передал Уиллу по радио, огибая реку Петалума по шоссе 116, прежде чем срезать дальше вглубь страны, через пышные сельскохозяйственные угодья, а затем в винодельческую страну. Эмили сказала, что ее брат хорошо справился с собой, но когда мы проезжаем более коммерческую, китчевую часть города, пересекаем реку Напа и выезжаем на тропу Сильверадо, становится очевидно, что Дрю сделал гораздо больше, чем хорошо. Экстравагантные поместья сверкают, как драгоценные камни, рядом с такими известными винодельнями, как Stag's Leap и Mumm, их дегустационные террасы врезаны в склоны холмов с видом на миллион долларов. «Живописный» — не то слово. Это рай с ошеломляющей ценой.
Уилл насвистывает, когда мы проезжаем через закрытый вход в «Провизию», частный виноградник Дрю Хейга. Леон провел для нас небольшое исследование и узнал, что брат и невестка Эмили не разливают и не распространяют собственное вино, а просто продают виноград в долине и вокруг нее. Их продукт, по-видимому, пользуется всеобщим уважением, даже ценится, но очевидно, что их деньги были заработаны задолго до их успеха здесь. Изогнутая подъездная дорожка ведет нас мимо скульптурных кипарисов к особняку в греческом стиле с высокими колоннами, окружающими центральный двор. Это как Тара или Парфенон.
— Ты, должно быть, шутишь, — говорит Уилл со смешком.
Стойки и фронтоны главного дома кажутся заимствованными из греческой империи. Кремовая штукатурка тянется и тянется во всех направлениях, большая ее часть увита плющом. Возле огромного мраморного входа дремлют две стройные дирхаунды, едва замечая наше прибытие, как будто, как и все остальное, они являются исключительно декоративными.
Когда мы нажимаем на звонок, нас впускает ассистент в полосатом костюме с микрофоном на лацкане, похожий на охранника, скрещенного с директором по маркетингу.