» (XXVIII, 9). Римский историк подчёркивает, что именно Гай Клавдий спас Рим, и в дальнейшем вновь обратит внимание на этот принципиальный момент: «Ливий, сражавшийся во вверенной ему области, едет на колеснице четверней, а Нерон, явившийся в область товарища, чтобы помочь его победе, следует за ним на коне, но этим лишь умножает свой почет и славу, потому что и на войне он достиг большего, чем товарищ» (Per. XXVIII).
Не удержался от похвалы Гаю Клавдию и Валерий Максим: «Гай Клавдий Нерон тоже может рассматриваться как пример исключительной умеренности. Славу победы над Гасдрубалом он разделил с Ливием Салинатором. Тем не менее он предпочел следовать за триумфальной колесницей Салинатора верхом, но не стать триумфатором самому: хотя сенат и даровал ему такое право, все же победное сражение состоялось в провинции, которой управлял Салинатор. Это был триумф без колесницы, но еще более блистательный, потому что одному воздали за победу, другому за умеренность» (IV, 1. 9). Гай Светоний Транквил тоже считал, что именно Нерон одержал победу при Метавре, хотя и ошибочно именовал его не Гаем, а Тиберием: «Тиберий Нерон разгромил шедшего из Испании с огромными силами Гасдрубала, не дав ему соединиться с его братом Ганнибалом» (Tib. 2).
Подвиг Нерона воспел Квинт Гораций Флакк в своих «Одах»:
Обязан чем ты роду Неронов, Рим,
Тому свидетель берег Метавра, там
Разбит был Гасдрубал в тот чудный
День, что рассеявши мрак, впервые
Победы сладкой Лацию радость дал,
С тех пор как, словно пламя в сухом бору,
Иль Евр над морем Сицилийским,
Мчался верхом Ганнибал чрез грады.
В счастливых войнах римский народ тогда
Расти уж стал, и в храмах, безбожно так
Рукой пунийца разоренных,
Вновь водворились благие боги (IV, 4, 40).
Ярко и впечатляюще, но смысл прослеживается четко – именно благодаря Гаю Клавдию боги вернулись в разоренные Ганнибалом храмы и на Италию снизошел мир. Такая похвала дорогого стоила.
Для Марка Ливия у римских писателей тоже нашлись добрые слова, и Валерий Максим разразился вдохновенным панегириком в его адрес: «Ливий Салинатор положил конец длительной междоусобице. Он удалился в изгнание, пылая гневом по отношению к Нерону, свидетельством которого и был осужден. Но когда его призвали назад и избрали консулом вместе с Нероном, он заставил себя забыть о своем ожесточении и о тяжелейшей несправедливости. Разделив высочайшую власть с коллегой, он боялся, что может уронить достоинство консула, если будет вести себя враждебно. И вот, сковав свой дух спокойствием, в тяжелое время он сделал все, что мог, для обеспечения безопасности Города и Италии. Стремлением к доблести оба консула подорвали чудовищные силы пунийцев