Автоматроны благополучно выкарабкались из пещеры, а вслед за ними я вывел и «Раттенвенрихтера», в потрохах которого сидел «Паладин». Машины чувствовали себя отлично, демонстрируя слегка припорошенную серой пещерной пылью боеготовность. Оставив их и Рейко, я отправился в ближайший заброшенный хабитат за дрезиной и грузовой платформой. Пока бегал за ними, у моей женушки, переваривавшей разговор, назрело еще несколько вопросов.
Не только их, но и уверенности, что миру, в котором я жил раньше, тоже вскоре пришёл каюк. Отсутствие ответственности и стабильности, по уверенному мнению японки, рано или поздно должно было аукнуться столь сложной и фрагментированной цивилизации.
- Почти все из нас жили в своих маленьких и относительно уютных раковинах, - рассказывал я, контролируя заход боевых автоматронов на платформу, - В моей стране, в моей России, большинство, кому хватило сил, энергии и удачи хоть немного хорошо устроиться в жизни, тут же замыкалось в ней, понимаешь? Мы слепо жили, зажмурившись, по-детски желая, что чтобы то, что есть, длилось как можно дольше.
- Почему? – с любопытством пучила глаза японка, - Вы же были… демократами? Там наоборот нужно кричать, когда все плохо и кричать, чтобы было лучше? Всегда кричать? У нас американцы, те, которые были в Токио, очень любили орать!
- Мы перестали воспринимать близких своих, - подумав, ответил я, запуская дрезину, - Совсем. Этому были виной устройства, позволявшие в любое время связаться и переговорить со своими людьми. Знаешь, маленькие такие черные плитки, представляющие из себя экраны. Вроде радиосвязи, но в тысячу раз удобнее и с собой. Имея подобное, тебе не нужно общаться с теми, кто не слишком-то и приятен, хоть и живет поблизости. Всегда есть куда более интересный собеседник. Можно сказать, мы потеряли связь друг с другом. Сочувствие. Эмпатию. Сопереживание. Разучились подпускать к себе посторонних.
- Именно поэтому ты… столько убиваешь? – нехотя, но задала вопрос Рейко.
- Нет, - мотнул я головой, позволяя слабому ветерку получше растрепать мои волосы. Дрезина тащила платформу, груженую кучей техники, с большой натугой и скрипом, эксперимент с ней можно было сворачивать. Пора было нам двоим залезать в «Крысобой» и запрягать его вместо тихоходной дрезины, но мне хотелось договорить. Аккуратно обняв за плечи жену, я проговорил ей на ухо, - Это не жестокость. Это перестраховка. А теперь нам пора в СЭД. Продолжим разговор позже.
- Эй, я еще столько всего хочу узнать! – надула губы девушка, - Мы что, не сможем поговорить в капсуле?