— А я и не убиваюсь. У меня вообще ничего по этому поводу.
— А в чем проблема то тогда?
— В том то и проблема, что ничего, хотя должно было быть что-то.
— Ты намекаешь что не смог убить того человека?
— Да нет же! Он мертв. Все. Кончено. Только я ничего не чувствую. Мне совершено его не жаль.
— А разве это проблема?
— Да, это проблема. Я убил своего друга, и ничего внутри меня не колыхнулось! В кого я превращаюсь?
Валя встал со своего стула и подошел с ним к кровати, на которой до этого лежал Антон, поставил его задней частью вперед к нему, а сам сел, обхватив ногами спинку и поставив локти на верхнюю ее часть, как это делают в иллюстрациях в книге по психоанализу, которая лежала во втором ящике компьютерного стола. Знания из этой полуживой книги много лет ждали своего звездного часа, и вот он пришел.
— Ложись. Сейчас будет воспитательная беседа. Эх. Опять не то слово — сеанс психотерапии. Вот, то слово. — Начал Валя, понимая, что только так ему удастся прекратить это мельтешение.
Антон послушался, так как не знал иного способа унять свою тревогу. Сам бы он никогда в этом не признался, но ему нравилось, когда с ним беседовали о его проблемах. Так он обычно отвлекался от тревожных мыслей и сбрасывал ответственность за свое плохое настроение с себя на своего собеседника. Скрипя металлическим каркасом и старыми пружинами тело Антона приземлилось на кровать, подняв облако пыли.
— Почему ты решил, что ты ничего не чувствуешь?
— Потому что, когда я его убил у меня не было ни чувства вины, ни жалости к нему, да вообще ничего я к нему не испытывал.
— Но ведь сейчас ты что-то чувствуешь.
— Да. Тревогу. Но только ее.
— Так это и есть оно — чувство вины.
— Да конечно. Тревога это взялась потому, что чувства вины нет. Это меня тревожит.
— Нет, брат. Тревоги на самом деле нет. Это не эмоция. Это твои подавленные чувства. Ты не испытал жалости и вины сразу, но компенсировал это после. То есть, твои невыраженные чувства скомкались, перемешались, и превратились в неясную тревогу.
— Звучит неубедительно, как по мне. Не все, что в книгах написано, истина.
Валя сделал глубокий вдох и провел обеими руками по волосам для успокоения и чуть набравшись моральных сил продолжил.
— Пойдем от противного. Если это было не чувство вины, то где ты пропадал до рассвета? Что, если не оно, заставило тебя уйти в себя и проходить до рассвета в одиночестве?
— На это у меня нет ответа.
— Вот видишь! Если ты не можешь мне возразить, значит я прав. И ты никакой не бессердечный монстр. Ты неженка, каких еще поискать надо.