По пути он почувствовал, что два молодых человека следят за ним, хотя они прикидывались, будто погружены в беседу. И когда он дошел до конца улицы и повернул в аллею тутовых деревьев, ведущую к замку аристократа, те двое набросились на него сзади и прошипели:
— Хулио конверсо![12] Тебя мы ищем уже три дня…
Они повалили его, избили и, обыскав все карманы, забрали все, что нашли. Связку ключей, которые он носил под плащом, они сорвали с победным криком:
— Ключи от твоих кладов, выкуп или смерть!
На их свист прибежали молодые люди отталкивающего вида и поволокли его в Толедо, в замок инквизиции. Во время издевательств над ним этих безжалостных людей у него была единственная мысль: «Не умру…» — и ему казалось, что эти слова он выкрикивает, напрягая все силы, хотя понимал, что его голос не слышен.
Неделю он провел в тюрьме, после чего его подняли на дыбу. Как его там истязали, он не помнил. Сквозь кровавую завесу ему виделся темный двор тюрьмы, место его истязания. Когда тюремный палач поворачивал дыбу, к которой он был привязан, он чувствовал, что у него разрываются внутренности. Сердце как будто отрывалось. Вся кровь приливала к голове. Боль пронизывала все тело, изо рта его фонтаном текла горячая соленая кровь, а сознание удерживало два слова, как две опоры, и он понимал эту мысль, и губы его шептали сквозь текущую кровь: «Не умру, не умру…»
Когда его сняли с дыбы, шейный позвонок был сломан, голова свисала на левое плечо, а с правой стороны на шее образовалась большая шишка. Боль бушевала во всем теле до умопомрачения, он не мог стоять на ногах, глаза ничего не видели в кровавом тумане, залитые кровью губы продолжали шептать беззвучно: «Не умру, не умру…»
Как он добрался в тот вечер к ограде напротив своего дома в Лос-Паласиос, он не знал. Но помнил, что чья-то рука тронула его за плечо и старческий голос шепнул сочувственно:
— Болит очень, дон Хосе?..
Потом он почувствовал около рта чашку или миску. В нос ударил запах вина. Он еле раскрыл губы, но зубы были стиснуты, как обручем, он не смог разжать их. Немного жидкости просочилось сквозь зубы, большая же часть лилась обратно в посудину.
Пересиливая боль, опираясь на низкое, вздрагивающее плечо, он медленно продвигался вперед. В уши проникал шепот: «Еще немного, дон Хосе, еще немного — и мы придем в Лос-Паласиос… На границе Лос-Паласиос я вас оставлю, дальше для меня рискованно… Кровавые псы всюду наблюдают… Я старый слуга дона Мирандо… Его превосходительство послал меня проводить дона Хосе в Лос… Что? Что вы шепчете? Я не понимаю вас… Еще немного, немного… Если бы он мог сказать или показать, где его дом… Тихо, тихо… Так…»