Когда весь багаж был погружен на задник большой кареты (Бривис трудился с большим усердием, помогая Курту и кучеру), и все уже были готовы к отъезду, Эразм остановился, оглядываясь по сторонам, словно чего-то ища. Внезапно он повернулся и зашагал через весь двор туда, где рядом с жующим мулом сидели двое еврейских юношей. Бривис бросился было вслед за ним, но Эразм подал ему знак оставаться на месте.
Увидев старого ученого, юноши поднялись с камня и стали дожидаться его с почтительным видом. Подойдя, Эразм обратился к Энзелю со следующими словами:
— Считаю нужным сказать вам: не знаю, как и когда это произойдет, но мне совершенно ясно, что, если суждено евреям вновь удостоиться истинного существования, это произойдет лишь тогда, когда они начнут соблюдать заповедь Экклезиаста, придерживаясь «небольшой глупости». Тогда-то они и будут как все народы. Дух их вернется из хаоса и станет вновь духом живым, превосходящим величием все человечество. Не знаю, сколько пройдет столетий до той поры. Но в той же мере, в какой я убежден, что ваше иллюзорное существование может продлиться весьма долго, я верю, что в конечном счете обретете вы и существование истинное. Как прекрасно сказано: «Небольшая глупость бывает дороже мудрости и чести»! Лишь «небольшая глупость», когда вы ее усвоите, приобретет уважение народов к вашей мудрости… Да хранит вас Господь на пути в Страсбург! Прощайте.
Произнеся последние слова по-древнееврейски, Эразм повернулся и направился к карете, возле которой стояли в немом изумлении ожидавшие его люди.
В это время к юношам подошел, приветливо улыбаясь, Швайнсхойт и, протянув Энзелю руку, спросил:
— А где монета, которую ты предложил мне в лесу?
Вопрос привел Энзеля в замешательство, и, все еще думая об Эразме, он ответил почти машинально:
— Монета? Потерялась в лесу.
— Ну вот, еврей, на этот раз ты лжешь. Но я тебе ничего не сделаю дурного. Теперь, когда я знаю, сколь ты учен. Ученые не могут жить без лжи.
Взвалив аркебузу на плечо, он зашагал к своему слуге.
Пиркхаймер вернулся к вязу за своей шляпой и, завидя юношей, подошел и сказал им:
— Я должен попросить прощения за то, что мы не предложили вам сесть. Мы не видели в вас равных себе людей. Пойдите умойте лица, приведите в порядок одежду и поешьте. По всему видно, что вы голодны. Я же тем временем напишу сопроводительное письмо, которое послужит вам в дороге. До тех пор, пока в мире не восторжествует учение о всеобщей справедливости, следует заботиться об отдельных людях. Имени имперского советника Виллибальда Пиркхаймера достаточно, чтобы хранить вас в пути. Что же до господина, только что отъехавшего отсюда, вам бы следовало внимательно обдумать его слова, ибо это самый великий ученый нашего времени. Я буду писать письмо здесь, под деревом, и когда вы воротитесь, умытые и чистые, вручу его вам.