Один из селян сказал на это так:
— Верно, еще до рассвета, выходя доить своих коз, я увидел, как два осла, стуча копытами по утоптанной земле, галопом неслись в сторону гор Эфраимовых, в Шалишу. Они были крупными и крепкими, так что я принял их за мулов. С рассветом отправляйтесь в Эфраимовы горы, и если честный человек задержал ослиц, он вернет их вам по приметам, которые вы описали, даже без вознаграждения. Но если их задержал амалекитянин, он не только не вернет ослиц, но и будет проклинать вас и весь наш народ, если будете требовать с него возвращения ослиц. А теперь с Божьей милостью да снизойдет на вас покой и сон после проделанного вами тяжелого пути, и пусть восстановятся ваши силы.
Второй сказал так:
— Правильно сказал вам Парош. Если вы пожелаете, я, раб ваш, могу вместе с вами пойти искать вашу пропажу, так как знаю все дороги и тропы в горах Эфраимовых. Утром спросите Азгада, сына Яшпана, и каждый приведет вас ко мне, а я возьму с вас самую малость за труды свои.
Двое поселян повели пришельцев в общинный дом, открыли перед ними дверь и зажгли свечу. Девушка принесла на подносе еду и напитки, лучшее, что нашли. Она поставила перед ними поднос, поклонилась и сказала:
— Это скромное угощение людей Айна, поешьте, а я приготовлю постели.
И она постелила им, собрав подушки на лавки у стен.
Девушка была очень красивая и скромная в поведении. Саул впервые в своей жизни посмотрел на женщину взглядом мужчины, но не сказал ей ни одного слова: ни хорошего, ни плохого. Только ответил на ее приветствие благодарностью, а сердце его учащенно забилось.
После ужина Ахьё по приказу Саула погасил свет на маленьком столике, и они оба легли спать. Ахьё заснул тут же, — он устал от ноши, а Саулу не спалось. Он не мог отделаться от впечатлений пути, и сон не шел к нему. Дважды он окликал Ахьё, но тот лишь громко храпел во сне и скрипел зубами, как теленок в стойле.
Луна сияла сквозь круглое отверстие под закрытой дверью, с улицы тянуло прохладой. Все селение спало, и только было слышно, как кричит осел, да мяукает кот, призывая свою подругу, да шуршит летучая мышь под крышей. А в полночь громко со всех концов Айна стали перекликаться петухи. Саул встал с постели, подошел к двери, тихонько приоткрыл ее и босиком вышел во двор. Луны не было видно из-за густого тумана, легшего на землю и покрывшего все кругом. И только крики петухов раздавались то тут, то там. Саул уселся на обломок большого камня, лежавшего около двери, и стал молча смотреть в туман…
Прошло немного времени, все умолкло. Глаза Саула начали различать силуэты домов, деревья и столбы. Невдалеке, как высокая стена, выросла гора, которую он вначале не заметил. На дворе было холодно. Холод, проникая под рубаху, обжигал тело, волосы пропитались росой. Он встал, вернулся в дом, взял мягкое шерстяное одеяло, которое дала ему мать, закутался в него и опять вышел в туман и сел на тот же камень, словно готовясь обдумать все, что накопилось у него в душе за время пути. Нет лучше часа для размышлений, чем ночь, когда никто не видит и не слышит тебя.