— Из-за я злюсь? — взорвался он. — Может потому что лучшая подруга считает меня кобелем, не способным хранить верность!
— Разве ты способен ее хранить? — задала резонный вопрос Настя.
— Способен! — зарычал Пашка. — Еще как способен!
— Не верю, — покачала головой она. — Ты хоть сам можешь представить себе ту девушку, с которой мог бы прожить оставшуюся часть жизни? Не изменяя, любя ее? С который хотел бы засыпать и просыпаться в одном постели, вместе растить детей и состариться?
Кажется, её вопрос завел Павла в тупик. Он хотел что-то ответить, открыл, а потом резко закрыл рот. Настя не знала, что происходит в его голове, но выражение лица у друга было презабавное. Он часто моргая смотрел на нее, будто не мог во что-то поверить.
— Ну вот видишь, — Васильева по-своему поняла его заминку. — Ты одиночка, Артемьев, и ни одна уважающая себя девушка не станет терпеть твое эгоистично-пофигистическое отношение.
Хотя тут Анастасия лукавила, ведь она уже столько лет терпит это самое отношение, но и у нее терпение небезграничное.
— Павел, — дружеским голосом произнёс Толя, — не думаю, что стоит из-за этого ругаться. Она тебя как облупленного знает! Вот встретишь свою любовь и будешь ей доказывать какой ты хороший...
— Да пошел ты, — огрызнулся Артемьев даже не глядя на Горлова.
— Выбирай выражения, когда обращаешься к моему жениху, — вспылила блондинка, сразу встав на защиту Толи.
— Что, он сам за себя постоять не в силах? — язвительно отреагировал Артемьев, явно желая перевести спор в откровенную ссору.
— Полегче, Пашенька, я за такие слова и морду тебе набить могу! — Анатолию защита не нужна была, он вполне мог сам постоять за себя.
— Ты попробуй! — самоуверенно взвился Паша. Имея звание спорта по рукопашному бою, Артемьев в этом плане мало чего боялся. Иногда даже специально цеплял мужиков, чтобы «почесать» кулаки.
Толя уже собирался встать, но тут Настя прекратила намечающуюся драку.
— Хватит! — повысила голос она, причем не пискляво и панически, а властно и холодно. — Не на базаре находитесь!
— Этот петух сам напрашивается! — в запальчивости воскликнул Павел и резко замолчал под разъяренным взглядом Анастасии. Он еще никогда не видел такого выражения лица у нее. Смесь гнева и брезгливости.
Девушка медленно встала, не отрывая взгляда от друга. Руки ее мелко подрагивали от злости, противной, липкой злости, окутавшей ее.
— Не смей оскорблять моего жениха, — прорычала Настя. — Не смей повышать на меня голос! Не смей относиться ко мне без должного уважения! Можешь и дальше прожигать свою жизнь, а меня это больше не касается! Толя, мы уходим!