– Я не пущу вас в квартиру, – заявила я категорично. – По какому вы вопросу?
Пусть для начала скажет, что ему от меня нужно. Ведь зачем-то же он меня искал? И после я приму решение, стоит ли пускать его в квартиру.
– У вас находится то, что по закону принадлежит мне. Я говорю о своей дочери.
– Что? – сердце упало куда-то в пятки, а в голове зашумело, мои губы искривились в усмешке.
Это розыгрыш такой? О чем он говорит?
– Гончаровы Иван и Лариса – эти имена вам о чем-то говорят? Может быть, я все-таки войду? – он кивнул в сторону двери, смотря своими янтарными глазами в самую душу.
Улыбка сползла с моего лица и я, наверное, сильно побледнела, потому что в глазах мужчины промелькнуло беспокойство. Едкий и циничный тон, каким прозвучал его вопрос, не оставлял сомнений: мужчина не ошибся дверью и пришел действительно ко мне.
– Нет, – спустя паузу я взяла себя в руки и произнесла твердым голосом. – Вы обратились не по адресу, так как здесь нет ваших детей, – и в этом я была абсолютно уверена. Биологические родители Нади погибли. Точка.
Только теперь я, кажется, начинала понимать… Передо мной стоял тот самый брат Ивана Сергеевича, с которым он плохо общался? Но что ему понадобилось от меня спустя столько времени? Он пришел за моей Наденькой? Взыграли родственные чувства, но где были все эти чувства, пока я в одиночку пыталась поднять на ноги больного и слабого ребенка? И почему, собственно, это была его дочь, когда родителями были Лариса и Иван?
И... о, Господи, какой кошмар! Я снова вспомнила о той ночи, правильнее будет сказать, не забывала... Представляю, какое же теперь мнение у него сложилось обо мне. На тот момент он уже знал, что я была мамой Нади или нет? Не знаю, что меня напугало, но я собралась закрыть дверь, поддавшись сиюминутному порыву. Что, если он и в самом деле бы мог отобрать у меня девочку, сыграть на том, что я конченная проститутка, трахающаяся по каким-то притонам с кем попало?
Мужчина вовремя разгадал мои намерения и просунул свой черный, начищенный до блеска ботинок в дверь, не давая мне ее закрыть. Его прищуренные глаза были непроницаемы и холодны.
– Ксения Андреевна, – с невозмутимой маской на лице проговорил он спокойным голосом. – Давайте поговорим по-хорошему, не заставляйте меня применять силу. Ребенка я намерен в будущем забрать. У меня есть доказательства, что Надя моя дочь.
Мне показалось, что я выцарапаю этому мужчине глаза за брошенные слова о том, что он заберет моего ребенка, мою девочку, которую я любила всем сердцем и выхаживала все это время, пока он сам был невесть где. Все мое желание увидеть его вдруг померкло и сменилось другим – не видеть больше никогда! Как ему только наглости хватило заявиться на порог моей квартиры с такими заявлениями?