— Я… — я подняла обломки палки.
— И это связано с милой шишкой на голове Лунного пирожка?
— Я не могу, — прошептала я.
— Не можешь?
— Не могу… — я помахала обрубком воображаемого меча. — Не могу.
— Ах, — Ки Сан забрал этот обломок и бросил в огонь. Я смотрела, как сосна загорается.
Глаза наполнились слезами, пока я смотрела, как горит рукоять меча.
— Отец… — горло сжало. — Отец… последнее… что он сказал… Не навреди.
— Ах.
— Когда лорд Имагава… захотел, чтобы он… снова стал… самураем.
Он наточил мечи и отложил их. Надел одеяние писца. Поклонился Ока-сан, что пыталась не плакать, потом сестре и мне. Он развернулся и ушел, но я побежала за ним. Он замер под старой вишней, что росла над небольшим храмом духу леса. Я хотела, чтобы он обернулся, но он этого не сделал. Я хотела коснуться его, утащить в дом, но я не могла.
— Ото-сан! — крикнула я.
Его спина была прямой, ноги на ширине плеч — Два поля. А потом невероятно тихим голосом отец сказал:
— Не иди за мной. Не иди по моему пути, — он пошел снова, сделал три шага и замер, не поворачиваясь. С ужасным всхлипом он сказал. — Не навреди, Мурасаки. Не навреди, — и он ушел.
Пока я вспоминала это, Ки Сан резал имбирь для супа. Запах был резким и горячим, и я подумала, что запахи, как и травы, приводили в равновесие наши элементы. Мне было кисло, и запах имбиря был спасением.
Я смотрела, как огонь касается палки, от этого она напоминала змею.
— Я встречал твоего отца, — сказал Ки Сан.
— Знаю. Леди Чийомэ рассказывала.
— Я видел его в бою. Видел, как он сражался со Старым солдатом в Междуречье. Он был воином, — Ки Сан бросил грибы и кусочки редиса в суп. Он задумчиво хмыкнул. — Ты же знаешь, что, даже идя по полю, ты вредишь — траве, муравьям и остальным.
Я вздохнула.
— Знаю.
— И я подумал, что если у тела есть меч и способ его использовать, — он добавил сушеный зеленый лук и помешал длинной ложкой, — чтобы защищать тех, у кого нет мечей, от бандитов и подобных, это меньший вред, чем стоять в стороне и ничего не делать.
Я стояла, плача, вытирая глаза и нос рукавами.
— Но… куноичи…
— Да. Они убивают. Змейка? — он присвистнул. — Ты умрешь, не заметив, а она выйдет из дома с улыбкой, и ни один волосок не выбьется из прически, никто не увидит этого. А остальные? У некоторых есть талант к пониманию. Как Цветочек, что учит музыке, — он фыркнул. — Она не убийца. Но она хорошо ладит с мужчинами, радует их, и они рассказывают ей даже то, что не должны были, и когда она уходит, они помнят лишь, что она заставила их смеяться.
— Но она… Сачи сказала, что охота…?