Ворбьев улыбнулся благодарно, спрятал конверт в сумочку-визитку, болтавшуюся на руке, попрощался и вышел.
Сведения, добытые Ворбьевым, действительно были любопытны. Но требовали некоторых уточнений. Эстет подошел к телефону, набрал по памяти номер. Голос в трубке возник сразу же после первых гудков, будто звонка ждали.
— Ты в городе?
— Да, — настороженно ответил невидимый собеседник, соображая, что могло стоять за звонком Эстета.
— Что творится на белом свете, знаешь?
— Лето наступило…
— Остришь? — холодно спросил Эстет.
— Это я так, — стали оправдываться на том конце провода. — Что-то случилось?
— Случилось. Вчера вечером в поселке Борзенка взяли банду, в том числе и Долгушина.
— Ни фига из дому пишут!
— Ты что же — не в курсе? — удивился Эстет, но удивление это больше смахивало на угрозу.
— Меня не было в городе, — оправдываясь, сказал собеседник. — Вернулся меньше часа назад и еще ни с кем не связывался. Ты уверен, что информация точная?
— Точнее не бывает. Насколько осведомлены твои ребята?
— О тебе они, разумеется, ничего не знают. Но для меня некоторые опасны… Особенно Жоржик Долгушин.
— Есть и поопаснее. Пыхов, например.
На том конце телефона раздалось тяжелое дыхание.
— Пыхова тоже взяли? — наконец донеслось из трубки.
— Взяли. Поэтому и звоню. Что намерен делать?
— Линять.
— Успеешь! На тебе Пыхов. Он не должен заговорить. Знаешь, каким способом сохраняется тайна?
— Это моя задача?
— Твоя. Организуешь, свободен.
— Но если Пыхов в СИЗО…
— Хоть у черта за пазухой! — перебил Эстет. Угроза в его голосе прозвучала явственнее. — Красиво жить хочешь? Твои недоноски наследили, оставили улики. Причем, заметь, улики настолько серьезные, что подобрались к Пыхову. А я, как горничная, должен за тобой уборку делать? Организуешь Пыхова — доложишь. У меня все!
Эстет положил трубку. Но тут же поднял ее снова. На этот раз звонок был коротким.
— Возьми под наблюдение Горелина. Глаз с него не спускать. Докладывать о каждом шаге. Дальнейшие инструкции будут.
Горелин с помертвевшим лицом все еще стоял у стола, с которого взял сотовый телефон в черном кожаном футляре, когда раздался звонок Эстета. Заметив, что по-прежнему держит телефон в руках и даже не выключил его — из трубки доносились частые короткие гудки, он нажал нужную кнопку и положил телефон.
«Все пропало! Все пропало! — Горелин заметался по комнате, зацепив, уронил стул, машинально поднял. — Что же делать, что делать? Три года работали! Как все было налажено! И вдруг все засыпались…» Подумалось: и засыпались-то его ребята потому, что все было слишком хорошо налажено. Привыкли к удаче, расслабились… «И Жоржика взяли… Худо-то как, худо… Жоржик — слабак, мозгляк, хлюпик. Сдаст он Горелина, сдаст. А дела были такие, что зоной не отделаешься, вышак светит…»