— Смерть вайделотке! Смерть! На костёр! — кричали голоса кругом. — На костёр вайделотку.
— А немецкого щенка — в окно! — послышался заглушавший все голоса крик Вингалы, и он, оттолкнув ногой обессилевшую Скирмунду, бросился к окошку и вышвырнул ребёнка из окна.
Дикий, нечеловеческий крик вырвался из груди несчастной матери, она хотела броситься вслед за ним, но жмудины удержали её, и, по приказанию князя крепко связали ей руки и ноги. Вайделотку, нарушившую свой обет целомудрия, ждала ужасная казнь, её должны были сжечь живой на костре!
С первой минуты, когда в тюрьму княжны ворвались жмудины со своим князем, князь Давид понял, что спасти теперь княжну нет никакой возможности. Что могла сделать его небольшая дружина с целым полчищем язычников, приведённых князем. В последний момент, когда он считал своё дело выигранным и княжну освобождённой, роковая случайность вырвала её из его объятий.
Как ни тяжело ему было примириться с мыслью, что презренный немец осквернил чистоту его невесты, он в любви своей простил ей этот невольный грех, но что мог сделать он теперь, когда, отданная на волю языческих фанатиков, она была безоговорочно осуждена на лютую смерть? Печальный, убитый тягостной мыслью, стоял он теперь среди замкового двора, заваленного телами убитых крыжаков.
— Зачем все эти жертвы? — думалось ему. — Зачем?
Он подозвал своих близких подручных и рассказал про сцену, только что произошедшую между отцом и дочерью. Ни Видимунд, ни князь Стародубский, истинные друзья князя, не могли найти ни слова утешения.
Вдруг Видимунд ударил себя по лбу рукой.
— Я знаю, кто может спасти княжну! — вдруг быстро проговорил он. — Я долго жил среди жмудин-язычников!
— Кто же, кто? Говори, ради Бога! — заговорил князь Давид. — Помни, что здесь был сам криве-кривейто, он первый крикнул «Смерть вайделотке!»
— В том-то и дело, что на Литве есть человек, слова которого властнее слов и приговоров и князя Вингалы и самого кривейто…
— Но кто же, кто?
— Да великий князь, наш светлый государь Витовт Кейстутович. Он плащом махнет — и криве-кривейто под стол спрячется, а слово молвит — да разве осмелится князь Вингала со всеми своими нехристями ему перечить…
— Твоя правда, но как сделать, чтобы великий князь узнал об этом деле? Ведь он далеко. Должно быть, до сего дня ещё на поле табором стоит.
— Ну, так что же? В сутки там, сутки обратно.
— Двое суток? Да они раньше сто раз покончат с княжной.
— Ну, вот и выходит, что не знаешь ты наших криве и князя Вингалы. Для них такое дело, как сжечь живьем вайделотку, — из праздников праздник. Поверь, не то что два дня, и пять пройдёт, пока они свои богомерзкие обычаи исполнят, а потом уже за костёр возьмутся. Им нужно свою силу прославить. На ком же, как не на княжеской дочери и показать всю силу идольского служения.