Грюнвальдский бой, или Славяне и немцы. Исторический роман-хроника (Хрущов-Сокольников) - страница 5
Отвлечённый разговор кончился. Старик отдал последние распоряжения относительно завтрашнего церемониала и отпустил муэдзина.
Никто не спал эту ночь в становище, все готовились к празднику и ждали только сигнала с минарета о том, что солнце показалось из-за горизонта, чтобы начать празднество.
— Алла иль Алла! Алла экбер! — понеслась с минарета песнь муэдзина, и весь стан пришёл в движение.
Старики, в новых чистых халатах и красных туфлях, дружно двинулись к мечети. Молодёжь бросилась резать приготовленных баранов и кропить их кровью двери своего дома или занавеси юрт, женщины хлопотали над очагами, всюду по долине появились струйки беловатого дыма.
Но вот первая молитва в мечети кончилась, и один из телохранителей несколько раз ударил в литавры, стоявшие у входа в юрту Джелядин Туган-мирзы.
Тогда на пороге юрты, ведомый под руки двумя седовласыми стариками, показался сам властитель. На нём был длинный зелёный шёлковый халат, обшитый по борту в три ряда широкими золотыми галунами. Короткая кривая шашка висела у пояса, большая чалма из белой индийской материи укутывала его голову.
Остановившись на пороге, старик поднял руки кверху и громко произнёс:
— Нет бога кроме Аллаха и Магомета, пророка его!
— Аминь! — подхватили духовные лица, бывшие в свите, и вся процессия двинулась в мечеть.
Молитва продолжалась недолго; вся группа окружавших старика-мирзу снова показалась в дверях мечети. Старшина посёлка, высокий, почтенного вида татарин, приблизился тогда к старому слепцу и с низким поклоном вручил ему нож, а его прислужники подвели молодого жирного барана. По обычаю татар, сам мирза должен был зарезать этого барана и раздать его части высшим гражданам улуса.
Туган-мирза
— Велик господь! Мир тебе, Юсуп! — сказал в ответ на приветствие Туган-мирза. — Вот уже десять лет, как великий Аллах не допускает меня совершить святой обряд. но на этот раз я счастлив: мой сын Туган-мирза достиг совершеннолетия, и я, с благословения Аллаха, вручаю ему нож и говорю: «Сын мой, иди и принеси жертву!»
При этих словах окружающие расступились и молодой Туган-мирза вышел вперёд, низко поклонился отцу, принял из его рук жертвенный нож и, сопровождаемый свитой, направился к барану, которого держали слуги.
Быстро, привычной рукою он зарезал животное, свита бросилась сдирать шкуру с трепещущего ещё барана, и через несколько минут, изрезанный на части, он был роздан старейшинам посёлков, ожидавших с нетерпением и каким-то священным трепетом своих долей.
Только с этой минуты праздник считался официально открытым и сорокадневный пост оконченным.