— Ничего для тебя интересного.
Я только поджала губы.
— Там образцы, да?
— Нет, — взяв за плечо, он развернул меня в пол-оборота. Перекинул ткань через плечо. Теперь я могла различить цвет — насыщенно-красный, с элементами кружева. Нет, тканью это не было. Набросок или что-то вроде того….
Но рассмотреть, как следует, Виктор мне не дал. Сгрёб мои волосы и, резко скрутив жгутом, заколол наверх. Одна, отбившаяся от других, прядка щекотала шею.
Рывком он поставил меня к себе лицом. Я видела взгляд мужчины, таящего в себе сплошные тайны, и чувствовала запах дыма, до невозможности похожий на тот, который чувствовала ночью в спальне.
— Ты был тут ночью, да?! — оглушённая догадкой, выпалила я. — Приходил ко мне в комнату?
— Зачем мне приходить ночью к тебе в комнату? — вопрос прозвучал так сухо, что меня снова охватили сомнения.
— Понятия не имею! Но ты приходил, да? Думал, что я не пойму?
— Ты считаешь, я стал бы об этом думать? — на плечи мне опустился шёлк. Прохладный, он скользнул по телу лёгкой волной, и от этого дуновения, от неожиданно ставшей для меня слишком волнительной близости Виктора, соски снова стали твёрдыми. Если даже я сама, не видя себя со стороны, понимала это, что уж было говорить о Марчелло!
— Если я захочу прийти к тебе, я приду, — в пальцах его блеснула булавка. — Узнаешь ты об этом или нет, меня не волнует.
Готовые было сорваться с губ слова комом застряли в горле, когда он, собрав ткань сбоку у талии, двинулся выше. Сосредоточенный, он зажал несколько булавок зубами, поправил шёлк у груди. Ткань, подчиняясь его рукам, создала лёгкий волан. Виктор отступил, но только затем, чтобы, осмотрев меня, коснуться снова. Теперь ладонь его опустилась на моё бедро в месте, где не скреплённая ткань образовала разрез.
Неспешно он погладил — то ли каёмку шёлка, то ли кожу возле неё. Мне вдруг стало трудно дышать. Воздух вокруг нас сгустился, свет померк.
— Слишком много… — сказал он, не обращаясь ко мне.
Только что прикрывавшее колени кружево исчезло. На его месте я ощутила жар. Присев, Марчелло дотронулся до моей щиколотки. И опять поглаживание — неспешное и как будто обезличенное. Как будто…
Рвано выдохнув, я приподняла ногу, когда он, взяв ступню, обвернул кружево вокруг щиколотки.
— Держи так, — поставил на носок. Обеими ладонями, слегка нажимая, поднялся до колена и развернул. Расправил укрывший бедро подол… Вместе с тем, как он выпрямился, красный шёлк поднялся ещё выше и опал. Глаза Виктора потемнели сильнее, губы были поджаты.
— Нет… — костяшками по моей шее, по ключицам. — Не так…